На плече его лежала болгарка.
– Короче, я полночи думал, – зевал по пути Николай, – если по ветке он не хочет, то мы должны сами к нему пробраться. Подкопать не вариант – цемент. Думал какую-нибудь липучку туда опустить, чтобы зацепить его, но она к стенкам прилипнет. Петля мне кажется тоже не сработает. Думал даже помаленьку землю подсыпать, ну, знаешь, чтобы он её утаптывал и поднимался немного, но чё-то тупо звучит, да? Поэтому не будем заморачиваться и просто подрежем столб, а там рукой достать можно.
План был прост и решителен, но ожидаемо столкнулся с критикой.
– Коля, ты совсем уже!? Я папе звонила. Он сказал, чтобы ты ничего не делал. Вечером они приедут и всё сами вытащат.
Уже приготовившийся отрезать столб Николай медленно распрямился:
– Маш... ты щас серьёзно?
– Мне от него тоже влетело! – оправдывалась жена, – Папа сказал, что он с самого начала тебе говорил заглушки на столбы поставить. И ещё папа сказал...
Но Коля не слышал. Он возбуждённо махал руками:
– Папа-папа... а знаешь, что Сергей Михайлович скажет? Нихуя, Машка, твой Колёк не умеет. Даже бурундука вытащить не может. Он хоть как детей делать знает? И папа твой это стерпит, только зубами в стороне поскрежещет. Хуле, это ж Сергей Михайлович! Вершина мира, блядь!
– Ко-ля́!!!
Тот вдруг взорвался:
– Что Коля-то!? Хуле Коля-то?! Нахуй это Ко-Ля́ вообще? Ты блядь француженка, что ли? Ко-ля́! Ко-ля́! Ни-ху-я́! Нахуя мне вообще этот забор? Я, может, мудями хочу перед соседями потрясти. А забором пизду свою огороди. Шастать меньше будут.
Иван понял, что взяли его не для того, чтобы он помог, а чтобы укрепиться в собственной правоте. При Иване было труднее отступить, но вместо этого Николай перешёл в наступление. Жена глядела на него без брезгливости и отвращения. Ухоженное лицо Марии торжествовало от осознания собственной правоты. Вот кем ты оказался. Вот за кого себя выдавал. И то, что грубость не бросила в слёзы, а заставила улыбнуться, явила тот семейный изъян, из-за которого всё и распалось. Ведь кого не ранят слова? Равнодушных.
– Папа с тобой поговорит, – зло пообещала Мария.
Коля хмыкнул и завел болгарку. Диск вгрызся в столб, тут же его проточил, и сноп искр, брызнувший на забор, попал внутрь профиля. Над бурундуком зажёгся грохочущий бенгальский огонь.
Второй заход докончил начатое, и Николай выключил болгарку. Сунув в землю приготовленную палочку, мужик стал выковыривать бурундука. Делал он это так, будто пытался подцепить ускользающую китайскую еду, и даже высунул от усердия язык.
– Вот... вот-вот..!
Как только ошалелый бурундук оказался на траве, он тут же прыснул в сторону и пропал.
– Во-о-о-т, – кончив, заключил Коля.
Иван и Николай молча сидели на траве друг против друга. Они так долго пытались достать бурундука, а тот смылся так быстро, что появилось чувство незавершённости, даже обманутости, будто проделанное было зря.
Николай задумчиво созерцал забор:
– Не, Вань, вот как хочешь, а не то что-то.
– С женой бы замириться. Нехорошо вышло.
– Ну-а-э! – неопределённо отмахнулся Николай, – Вот вроде вытащили бурундука, а покоя нет. Это как... не знаю, выкопать на дороге яму, а потом по доброте душевной доставать оттуда упавших. Толку-то? Яму надо закопать.
Иван не сразу сообразил, что речь идёт о всём заборе. Внутри похолодело – за такое Колин тесть или этот незримый Сергей Михайлович спросят и с него тоже.
– Тогда все заборы нужно сносить, не только свой. Да и не заборы тоже.
– Это да... – бормотал Николай, – это будет. Успеется.
Подхватив болгарку, он шагнул к следующему столбцу.
Целый день с участка Николая раздавался корёжащий визг болгарки. Порой наступала кратковременная тишина, в которой с силой били в лист профнастила, и тот с грохотом падал на землю. Так продолжалось до самого вечера, когда к участку подъехало несколько автомобилей. Сыто хлопнули двери, грянул мат, пара ругательств на выдохе, и женский визг огласил, что свершилась драка.
Всё это время Иван сидел у себя на крыльце. Он смотрел на собственный забор – простой штакетник, где недостающую деревяшку иногда заменяла обструганная лыжа – и думал о том, что бурундуком в этой жизни может оказаться каждый.
Мимо пронеслась чёрная угловатая машина. За рулём сидела сосредоточенно курящая Мария.
Утром Иван отправился в магазин. Тропинка, заросшая хреном, посветлела – забор Николая был срезан под корень. На полностью открытом участке, расположившись в шезлонге, раздвинув ноги и засунув одну руку в трусы, сидел Николай. Он то прикладывал к разукрашенному лицу пивную бутылку, то отпивал из неё.
Заметив Ивана, Николай счастливо ему отсалютовал.</p>