Бурвиль показывает нам эти человеческие качества, не всегда соответствующие ходячим идеалам, с подлинной трезвостью, которая не обязательно изничтожает объект. Помогает нам увидеть, например, что буржуазному интеллигенту Гранжилю намного легче обладать храбростью и "идеями", нежели парню, от рождения вынужденному решать вечную проблему - как прокормиться, как прожить. Он раскрывает нам глаза на человеческие достоинства, которые котируются низко, так как идут от сердца, а не от ума. Или приобщает нас к старой, как мир, мудрости: люди должны быть людьми, как это ни трудно... Бурвиль, реально оценивая среднего человека, возвращает подлинную цену его достоинствам. Он совершает переоценку, которая, впрочем, совпадает с объективным процессом социальной переоценки народных масс за последние десятилетия в стране, где самый скромный чернорабочий, хотя его и эксплуатируют по-прежнему, уже не считается в обществе "жалким типом". И он требует, чтобы его уже больше таким не изображали.
Мораль добродушия
Средний человек - не более и не менее - таков персонаж, которого особенно охотно играет Бурвиль в кино, каждый раз освобождая его от приписываемой ему посредственности хотя бы тем, что вскрывает всю его сложность. Но ему случается и попытать свои силы в двусмысленных ролях на грани добра и зла, когда его персонаж весьма близок к "подонку". Таков, в отличие от Мартена, человеческие качества которого слишком очевидны, персонаж из фильма "Красные штаны" -военнопленный, неважный товарищ, подхалим, - или персонаж из фильма "Странный прихожанин" - святоша-воришка, легко идущий на сделку с совестью, чтобы опустошать церковные кружки с подаянием. Объективно его можно признать ханжой чистейшей воды. Однако же есть существенная разница между персонажем фильма и романа, положенного в основу экранизации. Несмотря на юмор, герой романа остается циником, которого Бурвилю невозможно было бы сыграть, потому что его цель - отнюдь не разоблачение. Бурвиля интересует иное - отталкиваясь от персонажа романа, создать образ вполне сносного человека, которого в какой-то степени можно понять. И вот он несколько недель работал с режиссером Моки над созданием этого образа, интересного своей двойственностью и еще тем, что актер вскрыл всю его сложность, чуть ли не многогранность.
То же самое произошло, когда он согласился на роль Корнеля в фильме "Денежки Жозефы". Сценарий предполагал, что сын Жозефы и его дружок Пьер Корнель - два ловкача, позарившиеся на предполагаемое состояние матери. Но по настоянию Бурвиля в сценарий внесли изменения - герои шли на мошенничество из-за действительной нужды в деньгах. И в этом случае он разгадал подлинную суть характера персонажа (что гораздо больше соответствовало замыслу экранизируемого романа), полного противоречий. Это же надо сказать и об образе Тенардье из "Отверженных". Когда в связи с этой ролью речь зашла о нем, машинист сцены театра "Шатле", где выступал Бурвиль, сказал ему с непринужденностью, к которой он располагает кого угодно: "Вам его не сыграть - вы не умеете играть "подонка". В этих словах заключалась "сермяжная" правда. В принципе роль Тенардье Бурвилю не подходила. Мог ли он "спасти" того, за кем уже упрочилась вполне определенная репутация? Если он согласился на эту роль, то прежде всего из любви к риску и еще потому, что его всегда соблазняла новизна задачи - тут ему представлялась возможность сочетать комизм с цинизмом, чего он еще никогда не пробовал. Но главным образом все же потому, что он, в отличие от машиниста, увидел, чем интересен образ Тенардье. Все, чего он добивается своей игрой, можно передать фразой, сказанной им однажды в разговоре об этом фильме: "Не будь Тенардье беден, он был бы другим. Таким, какой он есть, его сделала бедность". Впрочем, такая оценка отвечает и замыслу Гюго, который хотел не столько просто вывести в романе образ мерзопакостного типа, сколько на примере Тенардье показать, что делает с человеком бедность. И хотя в изображении Бурвиля Тенардье остается циником и продувной бестией, он не превратил свой персонаж в гипертрофированное чудовище, а, создав своеобразную карикатуру на традиционного Тенардье, сделал из него комедианта и шута, который не перестает играть настолько, что никогда нельзя сказать с уверенностью, каков же он на самом деле. Такую трактовку Бурвилем своих персонажей мы могли бы назвать его моралью. Не отворачиваясь от неприятных истин, Бурвиль предпочитает показывать, что внешность обманчива и люди, в конце концов, не так уж плохи, достаточно посмотреть на них хоть с некоторым участием. И к тому же они - продукт своего социального положения. Зритель не просто отождествляет себя с актером. Случается, актер играет другого, кого-то, с кем я не прочь встретиться, человека, который годится в приятели и ему можно полностью доверять... Приятель - понятие расплывчатое. Приятель - не друг, от которого ждут участия при всех горестях и радостях. Не ждите, чтобы он разделял все ваши заботы - мы не так требовательны... Но мы любим встречать на нашем пути этого другого, кого мы зовем приятелем и кто с нами по-человечески солидарен.