- Я знаю, Рубик… Знаю, что обязан во что бы то ни стало сосредоточиться на своих силах и скипетре твоего отца, но мне тяжело. Аганим оставил слишком много загадок в своих записях, когда завещал тебе этот… посох.
Маг в маске только пожал плечами и, вытянув вперед руки, совершил несколько пассов, после чего созданная из зеленого потока энергии змееподобная нить поползла по воздуху к Молчащему. Коснувшись его виска, нить энергии растворилась, оставив после себя едва ощутимый запах пряностей.
- Спасибо, Рубик, - некоторая доля воодушевления появилась в душе полумага. Взяв в руки последнее творение Аганима, он продолжил концентрацию на оставшейся в нем магии, пытаясь подобрать к запечатанной силе.
Гранд-Маг все еще сидел на воздухе, наблюдая за работой Нортрома, время от времени создавая потоки зеленой энергии, которые поддерживали энергию в мужчине.
Когда Рейгор прибежал, запыхавшийся, в Крепость и объявил о том, что Ветрокрылую украли, Тресдин, не задумываясь, послала на поиски к границам леса Юрнеро, Траксес, Аюшту, Луну и Карроха с его зверями. А когда Сотрясатель вспомнил о наказании Инвокера послать вслед и тех, кто способен пожирать или блокировать магию, то командир отправила Магину, а Нортрому приказала готовиться немедленно к чему-то масштабному. К чему именно – знает только сам Молчащий. Не помешала бы помощь Драгонуса, по его-то никто почему-то найти не мог, хотя те, кто его видели, клялись, что Крепость он не покидал.
Рубик, сидя в комнате Нортрома, раздумывал, куда же могли подеваться скайрас и демон. Кое-какие догадки вызывали улыбку на его лице. Что ж, все были молоды, все влюблялись. А в случае с Драгонусом – его любовь оказалась к нему слишком жестока.
«Нашел утешение в лапах демона? Тьма может быть слишком привлекательна, мой друг с неба, будь осторожен…»
Какой-то отголосок знакомой магии заставил Рубика прервать свой поток мыслей. Он увидел, как Нортрома окутала синяя дымка – забытая магия отца – она кружилась смерчем вокруг него, танцевала под неслышную музыку, читала неписаные заклинания себя самой. Эта магия порождала новую магию, соединяясь с силой того, кто высвобождал ее.
Нортром тяжело дышал, вдыхая заряженный новой, незнакомой энергией воздух. Каждая клеточка его тела пела в унисон с новой магией, впитывая и принимая ее. Его мозг, абсолютно чистый, отстраненный от внешнего мира, принимал знания, которым было сотни лет, знания, которые еще никому не давались, кроме того, кто их записал и заточил магией в скипетре. Эта энергия изменяла не только силу заклинаний Нортрома, но и питала все его тело энергией невиданной силы. Она была созидательна, светла и прекрасна, как песнь Ундины! Молчащий старался не пропускать ни крупицы, поглощая эту чистую энергию, как страждущий путник из пустыни – воду.
Когда сапфирово-синие глаза распахнулись, Рубик узнал взгляд своего отца. Такой же… мудрый. Он вообще преклонялся перед такими, как Нортром – выдержки ему не занимать.
- Ты готов творить величайшую магию? – на всякий случай спросил Рубик, почти изящно спрыгивая на пол, шлепнув подошвами сандалий по каменному полу. Прыгнуть на ковер не удалось – перелет.
Нортром глубоко вдохнул и медленно выдохнул, пытаясь привыкнуть к новому ощущению во всем теле. Это было странно. Странно, но восхитительно, почти безумно приятно. Казалось, будто он способен воздвигнуть великие крепости, новые Твердыни, способен одолеть Тьму!..
- Не задавайся, Молчащий. Это ненадолго, - на всякий случай предупредил полумага сын Аганима. – Тебе нужно успеть воспользоваться этой магией, иначе ты потеряешь ее.
- Да затихнет Вселенная, да не восстанет ни один звук, да не проговорится ни зверь, ни птица, да не шелохнется трава, не скрипнет доска, ни лес не шепнет, ни река поплывет. Тишина грядет!
Рубик только вздохнул. Даже сквозь пелену заклятия он чувствовал рвущийся наружу гнев Нортрома. Если это поможет создать Великое Заклинание, да будет так.
***
Юрнеро несся по лесам так быстро, как только мог. Ветки хлестали по маске, но не царапали ее – но ему было все равно, насколько целой она останется. Четки на его груди едва слышно позвякивали, гораздо громче звенел арсенал клинков в ножнах на его спине, да рядом бежал, хрипя, старший из стаи кабанов Карроха. С каждым, кого Тресдин направила к границам, Каррох отправил своих зверей, сам оставшись совсем один. Так, он сказал, сможет поддерживать связь со всеми – ведь он чувствует своих животных.
И сейчас Джаггернаут был благодарен воину-побратиму за то, что не оставил их всех одиночками, рыщущими по лесу. Ведь животные острее людей реагируют на какие-то изменения вокруг, в воздухе, в природе. Если что-то будет не так, Юрнеро даст это знать кабан.
«Пожалуйста, Лира… Живи!»
Он молил своих богов только об одном – о том, чтобы снова услышать беззаботный смех лучницы, с которой ему редко, но все же доводилось тренироваться. Когда-то искусству владения клинками он обучал жительницу морских глубин, которая решила выйти на поверхность после одной неприятной истории со своим народом. А потом… Сирена исчезла, оставив после себя на память несколько ракушек.
У Юрнеро был не слишком богатый опыт общения с девушками в плане серьезных отношений. Дело в том, что война не располагает к этому. Когда тело требует разрядки – одно, а когда душа требует мира – другое. И сейчас душа мечника искала мира в дуновении ветерка, в свежем воздухе, который дал бы ему отдохнуть от войны. Этим самым необходимым глотком свободы была, ему казалось, Лиралей.
И он бежал к ней, он чувствовал, что бежит в верном направлении, он знал, что там, впереди – она. И пусть лучница никогда, ни за что не посмотрит в его сторону, пусть она не почувствует к нему даже легкой симпатии, не захочет быть ему хотя бы другом… он клялся собственной честью, что все равно не оставит ее. Это – его путь, путь воина. Он обязан защищать союзников, отдать жизнь за своих товарищей по оружию. Преданным и самоотверженным был мечник. Но Лира – она была почти выше долга, была сама почти-долгом, который он сам себе придумал.
В своих раздумьях Юрнеро провел весь путь до границы. Он притормозил, потому что еще на подходе к берегу разделяющей реки увидел Нову, которая охраняла хозяйку. Луна слезла со своего зверя и что-то разглядывала на земле, присев. Карроха и Траксес с Аюштой не было видно, но возле наездницы, стояли два сатира-мага, что-то колдующие – фиолетовые всполохи магии озаряли пространство вокруг, освещая землю в предвечерних сумерках.
Желая поскорее узнать, чем там занята Луна, Юрнеро приблизился к ней и заглянул через ее плечо. Охотница даже не обратила внимание на мечника.
Луна, чертыхаясь, как можно аккуратнее пыталась завернуть в меховой плащ дрожащее окровавленное тело. Оно издавало тихие стоны и всхлипы, хриплые, едва слышные. Почти с каждой попыткой что-то сказать – хрип становился тяжелее – на траву капали новые капли крови, и тело заходилось в еще более сильной дрожи.
Если бы не рыжие волосы, пока еще не полностью покрытые кровью, в этой одной большой ране Юрнеро не узнал бы Лиралей. Если бы его чутье можно было обмануть, сердце мечника не сжималось бы, когда он присел и стал молча помогать Луне.
Бабочки Аюшты вокруг тела лучницы залечивали раны, магия сатиров и кое-какие прихваченные с собой зелья Охотницы помогли избавить Лиру от значительного количества серьезных ран. Но девушка потеряла очень много крови, ее глаза вовсе не открывались, грудь вздымалась едва заметно – дыхание было совсем слабым. Нужно как можно скорее отвезти Лиру в Крепость, иначе – велик шанс ее потерять насовсем.
- Садись на Нову, скачи во всех опор, не останавливаясь, - наказывала Луна, подзывая хищника и помогая Юрнеро устроиться. – Да улыбнется нам всем Селемене, в нашей охоте за чужую жизнь…