«Это война! Здесь нужно действовать решительно!», - одернула себя Мирана, вскочив и схватившись за свой лук. Верный колчан, полный стрел и благословленный Селемене-Элуной, висел на бедре. На другом – кинжал из лунной стали.
«Я вернусь, клянусь тобою, Саган! Я вернусь верхом на диком звере, на страшном и жаждущем крови! Я вернусь и буду убивать для тебя, мой верный Саган! Ты всегда будешь получать свои жертвы!»
Это решение – уйти в Ледяной Передел – появилось у нее уже как несколько дней. Но Мирана все никак не могла решиться, без разрешения Тресдин, без одобрения Луны, даже без знамения Богини. К чему все это? Не нужно. Она сама должна действовать, ведь она – не слепой котенок, а Принцесса! Гордость – последнее пристанище светлой души Мираны, сыграла с ней хорошую шутку, в итоге. Гордость и добрая память о своем звере – волнующий фактор, заставивший Мирану отбросить самосожаление.
Третий порыв перед бурей – невозможность бездейства.
***
Вокруг – светло, тепло, так много пространства! Птицы поют, шелестит трава, убаюканная колыбельной ветра. Душа не может нарадоваться этому Раю, вбирая и запоминая все: яркие краски, свежий воздух, сладкий аромат цветов…
Ее дух пел, танцевал, возносясь под самый лазурный купол неба, она хватала руками облака – огромные куски хлопка, только еще мягче и воздушнее. Ветер играл с ее духом, закручивая, переворачивая, вызывая звонкий смех. Она не чувствовала ни одежды, ни если бы была обнажена. Она вообще не чувствовала своего тело, да и к чему оно было бы нужно? Его бы вечно тянуло вниз, к скучной земле, той, на которой постоянно идут воины. Туда, где реки алого цвета, туда, где честь – самый ходовой товар на рынке. Туда, где…
Мир перевернулся, завертелся бешеной юлой, меняя свои краски. Лишь тепло не уходило и сладкий аромат чего-то, что витало вокруг нее или находилось совсем рядом.
Лира распахивает глаза, долго моргает, пытается шевелиться, привыкать к свету. Она пыталась понять, где находилась, постепенно начиная осознавать, что уже не в плену, что уже никто рядом с ней не собирается причинять новую боль. Это было, безусловно, хорошо, но…ее выдернули из прекрасного мира, в котором она хотела бы остаться навсегда. Одна, счастливая, не понимающая и не помнящая ничего. Призрак.
- Ты пришла в себя…
Знакомый голос. Ветрокрылая улыбнулась Юрнеро, который в беспокойстве вскочил, когда девушка начала возиться на кровати, приподнимаясь на локтях и принимая полусидячее положение. Джаггернаут выглядел несколько потрепанным, маска же все также на нем. Но движения мечника были нервными, резкими. Похоже, он находился в палате довольно продолжительное время.
Но не его Лиралей хотела бы видеть по пробуждении. Не эти внимательные темные глаза сквозь прорези маски хотелось бы ей наблюдать, изучать, глядя прямо в них. И слышать совсем не этот голос, видеть не эти руки, совсем не этого человека.
Но Лира и понимала, с горечью, с поднимающейся болью в груди, что ей не суждено больше прикасаться к тому, к кому бы она хотела. Слезы тонкими, едва заметными ручейками, покатились по ее щекам. Ей не было жаль того времени, что она провела с магом. Но ей было жаль, что последние свои часы она была уже не рядом с ним.
Ей повезло, что иллюзия, созданная теневым демоном, сработала по принципу копирования мыслей. Так хотя бы маг узнал, что она чувствовала на самом деле. На последнем издыхании Лира отправляла «сообщение» через иллюзию.
И сейчас, вспоминая слова Акаши о том, что Каэл вновь вернется к ней, Лиралей не могла сдержать рыданий, не могла запретить Юрнеро обнимать ее и успокаивать.
Четвертый порыв перед бурей, завязка шторма – боль предательства, которая не оставила и камня на камне в прежнем мире человека.
***
Террорблейд стоял на крыше барака, слушая байки и какие-то ругательства мечников. Видимо, те решили полночи бузить и пить брагу вместо того, чтобы высыпаться перед рейдом в леса. Демон чувствовал колебания душ, которые складывались в единый поток, создавая некий резонанс, эхом отдающийся в самом Мародере. Он чувствовал, как энергия, выделяемая душами, течет к нему невидимыми потоками, окрашивая татуировки на его теле в зеленый цвет. Метаморфозы, которые пришлось пережить Драгонусу, не оставили в покое и Террорблейда, изменив его сущность и наружность, приблизив его к прошлому, к тому, чем он стал, решив впитать энергию черепа. И сейчас той самой скверной был заражен скайрас.
«Я спасу тебя от скверны, очищу. Только доверься мне. Из тебя получился бы действительно хороший демон, очень сильный… Но как скайрас – ты сильнее, светлее. Лечу на твой свет, и тенью своею тебя спасу от чужого. И не убоюсь я дороги смертной тени, ибо ты, мой свет, отгонишь ее от меня, и я стану твоей тенью…»
Руки, уже не держащие клинки, но магией удерживающие их возле себя, поднялись вверх и соединили парное оружие в один мощный артефакт. Зеленые татуировки змеились по коже вскинутых рук. Резко подул колючий северный ветер, небо заволокли темные тучи, вызванные магией, а не принесенные ветром.
Он видел чернь, которая шла из Тьмы. И он чувствовал силы бороться с ней.
«Иллидан Ярость Бури жив!»
Ярость Бури: Кошмар не наяву. Проклятие Никташи.
Боль, страх, безумная агония, судороги мышц не отпускали его, утаскивали глубже в трясину из оранжевой глины, которая тяжелым грузом липла к рукам, ногам и крыльям. Он не мог вылететь, никто не отзывался на его крики о помощи, он орал – по-настоящему надрывал глотку – но все было тщетно. Ужас не давал нормально дышать, горло горело огнем, а его все засасывало в трясину, в эту огромную голодную беззубую пасть, которой всегда будет мало всего.
Но что это? Наверху блеснул знакомый свет клинков, сильная рука схватила его за лапу, дернула на себя. Мгновение – он в объятиях демона, пытается отдышаться, шепотом благодарит спасителя, гладя уже почему-то чистой орлиной лапой по нагрудному доспеху, чувствуя рельеф символа Фоулфелл.
- Знаешь, почему меня называли Хранителем Душ? – осклабился Террорблейд, хватая его за плечи. – Потому что это я создал Темницу! Ах-ха-ха-ха!
Дьявольский смех взорвался противной, звенящей какофонией в мозгу. И вновь боль и ужас захватили все его тело, он вновь оказался в трясине, она зевала, открывая свою пасть шире, чтобы наконец поглотить добычу. Глина тяжелым грузом, прессом давила на него, ломая такие хрупкие кости крыльев. Крики вновь взрезали воздух незнакомого пространства.
И вновь, когда он уже сорвал голос, отчаявшись дождаться помощи, сильная рука демона хватает его за руку и вытаскивает на поверхность.
- Все в порядке, птенчик. Все хорошо, не бойся… И не надейся!
Боль, страх, безумная агония…
***
Мародер искренне не понимал, куда все подевались, и почему внезапно стало очень тихо во дворе при Крепости. Недавно рассвело, все, наоборот, должны были высыпать на тренировку, на смену караулов, еще куда-нибудь… Но нет, везде стояла тишина, ничьих голосов слышно не было. Подозрительным и странным казалось это Террорблейду. Даже обычно неугомонного Драгонуса не было ни видно, ни слышно. Вот незадача.
Решив, что лучше все перепроверить, демон двинулся с тренировочной площадки в сторону Крепости. Недолго думая, он расправил свои изменившиеся крылья, которые теперь с легкостью несли его по воздуху. Ветер недолго свистел в ушах скулящим зверьком, демон уже скоро оказался у окна комнаты Драгонуса. Но, заглянув с воздуха в прозрачное стекло, Мародер увидел, что в постели никто не лежал. И в комнате никого не было.
Улетел разминать крылья? Почему же он, Террорблейд, не чувствовал их связи? Возможно, Молчащий знал о местонахождении своего ученика…
Решив, что к полумагу, который собственноручно прирезал сразу нескольких демонов, не стоит соваться бесцеремонно с воздуха, Мародер взлетел по лестнице внутри Крепости.
«Открывай, Нортром!», - Террорблейд долго стучал в дверь, но никто не отзывался.