Охотницы старательно вели своих зверей, не давая им наступать на темные пятна, похожие на язвы, на земле. Не хватало еще ранить по глупости или невнимательности своих лучших помощников.
Жертва сама вела за собой Охотниц, выкрикивая проклятия и грозя Миране и Луне именем Никташи. Обе женщины прекрасно понимали, что Никташа будет бояться Селемене, ибо является ее «подчиненной» в иерархии ночных Божеств.
Где-то сбоку просвистела стрела, оставившая за собой быстро растаявший зеленый след. Этот выстрел Лиралей, а Луна была уверена, что это она, скорректировал движение Атропоса, что было очень выгодно для Охотниц во время погони.
***
Лиралей двигалась четко по указаниям Драгонуса, не сбиваясь, хорошо ориентируясь в темноте, освещаемой только ее магией и светящимися птицами, которые время от времени показывали направление выстрела и движения. Пару раз лучница пересекалась на тропинках с Луной и Мираной. Обе Охотницы были сосредоточены на своем деле, по-настоящему смертоносные, скачущие с определенной целью – убить. Очень часто рыжей лучнице не хватало такого запала. Она могла действовать только по мимолетным желаниям, чувствуя лишь в этом скорое течение жизни. Отчего-то ей казалось, что так было бы правильно. Но, прожив уже достаточно времени в Крепости, она поняла, что неплохо бы пересмотреть некоторые свои приоритеты.
Наблюдая за уверенно бегущей внизу лучницей, скайрас позволял себе отвлекаться на Мирану и скачущую рядом Луну, которая вела за собой смертоносные лучи ледяного света. Совсем рядом летел Террорблейд, намного реже, чем Драгонус, взмахивая огромными кожистыми крыльями. Татуировки на его теле почти не были видны – сквозь ткань темной рубашки зеленое свечение скверны не было заметно даже во тьме.
- Ты так увлеченно наблюдаешь за ней, - негромко заметил скайрас, выпуская очередную стаю стервятников, которые летели жалить Атропоса. Тут же лес прорезала светящаяся стрела, запугивая и без того вымотанного уже духа кошмаров. – За Мираной.
Мародер только скосил глаза на скайраса, но ничего не сказал. Ему совсем не хотелось делиться щемлением в сердце при каждом взгляде на принцессу, при каждой мысли о прошлом. Он понимал, что Драгонус чувствовал почти то же самое, что и он сам, но все-таки – не полностью, что давало демону некоторую фору в виде скрытности чувств. В конце концов, он был не жертвой Договора, он мог скрывать то, чего не мог делать скайрас. И, пока демон давал ему свои силы, Драгонус вполне мог вести себя уверенно, задавать странные, неприятные вопросы. Пока что.
- Не хочешь говорить, понятно, - немного обиженным тоном произнес Драгонус и немного спустился, сначала сложив крылья, а затем снова расправив. Чтобы не было соблазна смотреть на демона. Чтобы не забивать голову неприятными, не относящимися к делу вещами.
Когда Луне удалось оглушить Атропоса, Драгонус, подобно настоящему коршуну, камнем рухнул к земле, лишь в самый последний миг успев раскрыть крылья и плавно зависнуть над землей. На Атропоса тут же легла священная печать Авилливы – одно из заклинаний Безмолвия, которому научил скайраса Нортром. Едва печать проявилась древней руной в воздухе над головой, морозная волна отшвырнула темное создание к дереву, а светящиеся путы крепко привязали Атропоса к стволу.
Траксес и Лиралей, видимо, встретились уже на пути сюда. Очень вовремя.
Вперед выступила Мирана на огромном льве, который рычал на пойманную добычу, натянув сияющую стрелу.
- Именем Элуны, я развоплощаю тебя, создание Тьмы!
Заговоренная стрела, светящаяся в ночи подобно тысячам звезд, пробила наполовину эфемерное тело Атропоса насквозь, прибив к дереву. Должна была хлынуть кровь, как она капала до этого, когда были нанесены раны лунными лучами, но этого не произошло. Вместо этого Атропос, не успев прошипеть свое проклятие от имени Никташи, рассыпался темным прахом вместе с освященной стрелой.
Охота закончилась. Небо, больше не заколдованное молитвой Луны о Затмении, вновь стало прежним – дневным, ярко-голубым, с белыми пятнами облаков. Как будто ничего и не произошло. Если не брать в расчет уставших от погони животных и вымотанных лучниц – Лиры и Траксес.
- Пора возвращаться, - объявила Мирана, складывая лук. – Нужно отчитаться перед Тресдин.
Темная фигура приземлилась рядом с принцессой, когда все уже начали расходиться. Террорблейд.
- Мои восхищения Охотой, - легкий поклон. – Ты, как всегда, великолепна, Тиранда.
- А ты, как всегда, не умеешь скрывать свои чувства… - Мирана устало улыбнулась, успокаивающе погладив зарычавшего Джинки по загривку. - Ты долго не показывал себя. Что же тебя подтолкнуло? И да… Не называй меня больше Тирандой, это давно не мое имя.
- После смерти Малфуриона…
- Он не умер, демон. Мой муж все еще спит, укрытый в пещерах. Ему все еще прислуживают его верные духи. А Фурион… нет, это не он, всего лишь потомок, который считает своим долгом продолжение дела семьи.
- Ты зовешь меня демоном… - Мародер сощурился, глядя в глаза Охотницы.
Женщина уже хотела было ответить, но движение сбоку отвлекло ее. И она, и Террорблейд резко повернули головы, чтобы увидеть Драгонуса, почти с ненавистью смотревшего на них. Скайрас что-то неслышно произнес и, развернувшись, полетел в сторону Крепости. Мирана повернулась к Террорблейду, снова улыбнулась.
- Лети за ним. И забудь Тиранду, ее больше нет. Больше нет Ясеневой Рощи, я давно служу в Серебряных Лесах. И ведь давно нет брата моего мужа, Иллидана. Он умер, давным-давно. Прости, но в тебе я его не вижу. Мертвым лучше оставаться мертвыми.
Как бы ни была жестока в своих словах Мирана, она была права, это Террорблейд понимал. Но вместе с тем он чувствовал ярость, охватившую его. Кожа горела от раскалившихся татуировок – древнего узора, который давным-давно позабыло его тело, горевшее, тлевшее, умиравшее в Фоулфелл.
Когда Охотница скрылась за деревьями верхом на горном льве, Террорблейд позволил своей ярости выходить наружу. Сначала подул ветер, сильный, порывистый. А затем…
- Не нужно этого делать, Иллидан, - прозвучал сверху голос скайраса. Орлиная лапа коснулась плеча демона и тут же сжала его. – Если нужно, забери мою силу, но не смей в это тяжелое время выпускать пар. Ты обещал помочь в этой войне.
- Ты не должен был этого видеть… Моя любовь к Тиранде…
- Как и моя к Шендель.
Ветер стих. Татуировки больше не жгли кожу. От лапы Драгонуса распространялось приятное тепло, которого до этого Террорблейд не чувствовал.
***
Инвокер наблюдал за Охотой через проклятую карту. Лира помогала загонять Атропоса – это его удивило. Лучница с такой яростью выпускала стрелы, что ему стало неловко. Она была готова умирать, и в этой своей черте явственно показывала, что была готова и умереть, чего ему совершенно не хотелось допускать. Однако он помнил о данном обещании.
"Когда я паду на поле брани… Возьми мое тело и отнеси к Древу, что возле фонтана Жизни".
Ярость Бури: Иллидан.
Иногда тайны и забытые воспоминания всплывают в голове ненужным мусором, давно утопшим в пучине, в темной воде сознания. В такие моменты есть два пути: либо забиться куда-нибудь подальше от всего мира, заскулить, завыть маленьким щенком, который ушиб лапку о камень, только чтобы никто не видел и не слышал, чтобы оставили наедине с собой; либо закричать всем о том, что происходит внутри тебя, чтобы все знали, почему твои глаза потускнели совсем, почему от тебя больше не исходит та энергия, которая кипела совсем недавно.
Кажется, что всем плевать на твои проблемы, что никто не откликнется на твой зов о помощи, ведь тебе так тяжело нести этот груз прошлого. Так неловко ступать в каждый новый день, угнетаемый собственными мыслями и поступками, но которым уже очень много времени. Так странно видеть будущее, о котором и помыслить когда-то не мог, не хватало смелости. И так необычно - жить в будущем, не ощущая его, но не чувствуя почвы прошлого под ногами. Потому что оно на твоих плечах. Ему не упасть вниз – только вместе с тобой, после смерти. Или после сказанных слов, которые умирают каждый раз, как повис последний звук последнего слога.