— Неро прав, знаешь ли, — сказал Дамиэль.
— Спасибо, — мрачно ответила я.
Дамиэль пожал плечами. Он ангел и отец Неро. У этих двоих похожие взгляды на жизнь, даже более похожие, чем у меня и Неро.
— Ты должна убедиться, что можешь принять и ангела, и мужчину, — сказал он. — Лучше пресечь все сейчас, до того, как ты разобьешь ему сердце.
Разобью сердце Неро? Мое сердце находилось в куда большей опасности. Ангелы имели множество любовниц, но они не любили. Не так просто. Большинство из них имело лишь одну истинную любовь за всю их бессмертную жизнь, и на этом все. Об этом прекрасно знали все, даже девочки, которые врали себе, что будут единственной, любовью всей жизни ангела — перед тем, как скинуть трусики. Я покраснела, вспоминая, как швырнула трусики на пол офиса Неро. Но я была под кайфом от Нектара. Это другое.
Я ввязывалась в это не ради развлечения. Я хотела иного. Но могла ли я получить это с Неро? Он ушел всего несколько минут назад, а я уже по нему скучала. Но при мысли об этой архаичной ангельской традиции метить всех, кого считаешь своим… Это просто меня выбешивало! О скольких нелепых ангельских традициях мне только предстояло узнать?
— О многих, — сказал мне Дамиэль.
Я резко подняла взгляд.
— Тебе нужно спрашивать разрешения, прежде чем влезать в чьи-то мысли.
Дамиэль улыбнулся, вовсе не раскаиваясь.
— Ты мне нравишься, Леда.
Я не знала, почему мне стало легче от этого бесцеремонного комментария, но легче стало. По крайней мере, немного. Но недостаточно. Даже близко не достаточно.
— Ты мучаешь сама себя, — сказал Дамиэль.
Это был комментарий, наблюдение. Не осуждение. Ангел никогда не стал бы осуждать других за самоистязания. Они считали, что самобичевание закаляет характер.
Я встала со своего места.
— Мне пора идти.
— Возвращайся поскорее. Здесь до ужаса скучно.
Я оставила Дамиэля в его золотой клетке. Снаружи небо снова заволокло тучами. Радуги уже не виднелось. Дождь со снегом стих до ледяной измороси. Она просачивалась за шиворот. Мои ботинки хлюпали по мокрому тротуару.
Я не сумела достаточно быстро добежать до офиса Легиона. Когда я туда добралась, приемная зона была как никогда переполнена людьми, набита солдатами, тащащих пленников и тела. Один из солдат спорил с секретарем, разрешено ли ему притаскивать оборотня, от которого воняло свалкой. Оборотень явно скрывался несколько недель. Его повреждения вкупе с усиленной охраной вокруг города не давали ему выбраться из Нью-Йорка. Так что он ел из мусорных баков, чтобы выжить.
— Он воняет, — заявил секретарь. — Полковник Файрсвифт сделает меня крайним, если я пропущу этого оборотня и его вонь за пределы холла. Тебе не стоило даже притаскивать его сюда.
— Я не могу оставить его без присмотра. Он очень хорошо выбирается из оков.
— Ты мог бы подождать с ним.
— Под этим ледяным дождем?
— Это меньшее из двух зол.
— Только для того, кто остается в тепле и сухости.
— Тебе пришлось бы подождать там всего лишь до прибытия команды санобработки.
Легион относился к санобработке очень серьезно. Как только команда почувствует вонь этого оборотня, они наверняка сожгут его одежду и устроят ему телекинетический душ, который выжжет всю заразу до последней грязной частички.
Секретарь и солдат все еще спорили из-за оборотня, когда я прошла через дверь, которая вела за пределы приемной зоны. Там помещения были такими же переполненными, как и холл. Солдаты в тренировочных костюмах, солдаты в униформах направлялись на свои миссии или возвращались с них. В последнее время в офисе не бывало простоев. Тренируйся, работай, прокачивай свою магию или умри. Это привычная рутина Легиона, но обычно в ней находилось место для нескольких ярких пятен. Выходные ночи, распитие капель Нектара, музыка и танцы — просто немного веселья, чтобы забыть обо всех ужасных вещах в мире.
Я проходила мимо лаборатории моей подруги Нериссы по дороге к своей квартире, когда повышенные голоса привлекли мое внимание. Там был полковник Файрсвифт. Проигнорировав отчаянную мольбу своего тела о горячем душе, я остановилась. Полковник был засранцем, и он терроризировал мою подругу. Я не могла оставить Нериссу.
— Восемь солдат пришли ко мне, и каждый с запиской, подписанной вами, доктор Хардинг. Запиской, утверждающей, что они слишком больны, чтобы участвовать в приближающейся церемонии повышения.
— Заставлять больных солдат пить Нектар богов противоречит правилам Легиона, — сказала Нерисса.
— Больных солдат, — с отвращением повторил полковник Файрсвифт. — С ними все в порядке, если не считать их трусости. А вы их покрываете.
Полковник Файрсвифт был задницей, но он не ошибался. Он сделал своей миссией повысить магию как можно большего количества солдат, любой ценой. Он считал людей, умерших на церемонии, естественными для войны потерями. Он твердо верил в прореживание стада. По его мнению, эти люди никогда не добрались бы до достаточно высокого уровня, чтобы принести пользу. Проблема в том, что у полковника Файрсвифта были весьма узкие взгляды на то, что считать полезным.
У Нериссы была своя миссия. Она собиралась спасти любого, кто по ее мнению не переживет Нектар. Она считала это своим долгом и как доктора, и как приличного человека. Ее план и план полковника Файрсвифта изначально противоречили друг другу.
— Я по горло сыт вашими непрерывными вмешательствами и нарушениями правил, доктор Хардинг. То время, что вы тратите на подрыв нормальной работы Легиона, может быть использовано с большей пользой, — он взмахнул рукой в воздухе, и в пространстве перед ним засветилась магическая проекция. — Вы отправитесь в Замок Бури с остальными кандидатами на четвертый уровень. Посмотрим, сумеет ли тренировка с Драконами вылечить вас от пристрастия злить меня, — он добавил ее имя в конец списка, выведенного золотистым светом, и смахнул магическую проекцию.
Нерисса уставилась на него, лишившись дара речи.
— Что-то не так? — самодовольно спросил он. — Никакого едкого ответа?
— Оставьте ее в покое, — сказала я, добавляя стали в звучание своего голоса.
Удивление заставило полковника Файрсвифта на мгновение застыть, но он быстро вернул прежнее высокомерие. Он развернулся и вышел из комнаты, оставляя Нериссу собирать осколки своей разбитой жизни. Я видела это в ее глазах. Она была уверена, что умрет. Ну, не умрет, если я могла помочь.
— Твоя дерзость сказывается на твоих друзьях, — сказал мне полковник Файрсвифт. Он возвышался надо мной как огр. — Первый Ангел считает тебя особенной, — он издал презрительный звук. Он явно не разделял мнение Никс и говорил мне об этом бесчисленное количество раз. — Что такое? — его ноздри раздулись. — Уиндстрайкер. — Он произнес имя Неро так, будто это ругательство.
Должно быть, он почувствовал на мне Неро. Метка Неро была снята, но его запах все еще покрывал меня. Полковник Файрсвифт, должно быть, чувствовал его запах в каждом месте, где Неро меня целовал.
— Как я и думал, — его нос сморщился от отвращения. — Такое ничтожество как ты, должно быть, пьянеет от осознания того, что на тебя запал ангел. Ты, наверное, думаешь, что заполняешь в нем ту печальную пустую дыру, оставленную умершими родителями. Но ты никогда этого не сделаешь. Ты ничто. Неплохая подстилка, способ скоротать время, но в итоге — ничто. Мусор и есть мусор, — он поднял руку в мою сторону.
Моя рука метнулась к кнуту. Заряженный электричеством кнут зашипел, ловя его руку прежде, чем он успел меня коснуться.
— Вы не тронете меня и пальцем, — проскрежетала я сквозь стиснутые зубы.
— Это нарушение субординации?
— Не разрешать вам метить меня? Снова.
Его брови сошлись вместе.
— Так ты знаешь.
— Да, — сказала я. — Это не нарушение субординации. Это самозащита.