Здесь, во внутреннем кольце магии, простиравшемся вокруг горы, все четыре стихии сплавлялись в идеальной необъяснимой гармонии. Жар и холод, влага и сухость, горы и равнины, океан и пустыня.
За этим находилось наружное кольцо, четыре земли Стихийных Просторов: Огненные Горы, Небесные Равнины, Болота и Роза Пустынь. Одна из четырех стихий процветала в каждом царстве под властью Дракона-хранителя, солдата Легиона с выдающейся стихийной магией.
Стихийные Просторы лежали на западном побережье, за населенной монстрами Западной Глушью, которая занимала большую часть континента. Здесь, в Стихийных Просторах, монстров не было. Но не было и городов. Единственные проживавшие здесь люди — это солдаты Легиона, останавливающиеся в Замке Бури или на базе Легиона, расположенной на северном краю просторов, недалеко от стены, которая разделяла земли цивилизации от Западной Глуши.
— Какие они? — спросила я капитана Сомерсет, когда она остановила грузовик у подножия горы Краеугольный Камень. Там уже было припарковано три машины.
— Четыре Дракона? — угадала капитан Сомерсет. — Они первоклассные солдаты и могущественные колдуны. Легион просит стать Драконами только лучших.
— Они просят? — с удивлением переспросила я. — Они не приказывают? — это звучало так не похоже на Легион.
— Жить здесь, защищать Стихийные Просторы, взращивать магию этого места — это огромная ответственность, которую можно отдать лишь тому, кто ее желает. Каждый Дракон связан с магией замка, чтобы защитить порученную ему территорию, а магия замка в свою очередь многократно усиливает их собственные силы. Они самые могущественные маги-стихийники на Земле.
— Даже сильнее ангелов?
— Даже сильнее Первого Ангела, — сказала она мне. — Но только в пределах Стихийных Просторов, где они остаются связанными с Замком Бури. Как только они переходят границу, они больше не могут подпитываться магией замка.
Я посмотрела на каменистую стену, которая, казалось, тянулась бесконечно.
— Как мы туда поднимемся?
— Мы вскарабкаемся.
— Мы не принесли альпинистского снаряжения, — заметила я.
— Это намеренно.
— Вы хотите, чтобы я карабкалась, полагаясь только на свои руки и ноги? — переспросила я.
— И на свою силу воли, — она крепко хлопнула меня по спине. — Идем. Шевелись, Пандора.
Я уставилась на гору и безмолвно пообещала ей, что покорю ее. Я надеялась, что гора меня слышала.
— Это безумие, — пробормотала я несколько минут спустя, когда из-за упавшего камня едва не разбилась насмерть.
— Это традиция, — сказала мне капитан Сомерсет. — Все солдаты Легиона, которые посещают Четырех Драконов для тренировок, должны забраться на эту гору.
— И сколько из этих солдат разбилось насмерть?
— Не думай об этом.
Ну разве не обнадеживающе? Я выбросила из головы мысли о своей смертности и усилием воли заставила себя не смотреть вниз. Смотреть вверх — тоже не лучшая идея. Слышать глухое рокотание грома и шипение молний уже достаточно плохо; мне не нужно было видеть еще и зловещую грозовую тучу, клубящуюся над замком. Если я поднимусь по этой горе, и меня не шарахнет молнией, я назову это победой.
— Так почему нам нельзя использовать альпинистское снаряжение? — спросила я.
— Потому что это было бы жульничеством, — ответила капитан Сомерсет. Это звучало как реплика в духе Неро.
Один час. Примерно столько я продержалась, не думая о Неро. Я не знала, что делать с нами. Первые несколько часов нашей поездки до Стихийных Просторов я провела, проигрывая в голове разные сценарии один за другим, и не приблизилась к пониманию, что делать — и пришла к выводу, что зацикливаться на этом плохо для моего здравого рассудка.
— Так вот, Неро и Дамиэль сегодня едва не убили друг друга, — сказала я капитану Сомерсет. Думать о Неро, возможно, не шло на пользу моему рассудку, но это хорошее отвлечение от мыслей о грядущей смерти в результате удара шальной молнией. Что толку от рассудка, если меня уже нет в живых, чтобы этим наслаждаться?
— Ничего нового. Ангелы всегда так. Они не могут выносить друг друга слишком долго.
— Здесь нечто большее. Неро ненавидит своего отца. И я не могу понять, почему.
— Неро утверждает, что Дамиэль был жестоким и бессердечным отцом, — ответила она. — Но думаю, истинная причина ненависти Неро в том, что он видит в себе тьму Дамиэля. Он боится, что станет таким же, как Дамиэль, таким же жестоким, таким же бессердечным.
— А вы что думаете?
— Я думаю, что когда ты выбираешь стать ангелом, ты приглашаешь в себя эту жестокость и бессердечие. Магия изменяет тебя. Она делает тебя ближе к богам. Ты получаешь великую силу, но ты и теряешь кое-что: сочувствие к людям. Тебе они кажутся мимолетными мгновениями на бескрайних просторах времени. Ты концентрируешься исключительно на большей картине, и таким образом забываешь, что именно в эти моменты мы по-настоящему живем, а не в холодных логичных границах бессмертия. Жизнь — это не только долг, честь и постоянное стремление к вершине. Это дружба. И любовь.
— Можно ли стать ангелом и остаться собой? — спросила я.
— Нет. Превращение в ангела меняет тебя, — она повернула голову, глядя на меня вдоль каменистой поверхности. — Отношения с ангелом тоже меняют тебя. Как любовники они изумительны. Но как партнеры по жизни они просто гора кошмаров.
— Вы говорите исходя из личного опыта?
— Да, — мрачно ответила она.
— Мне хватает кошмаров и без добавки. Прошлой ночью мне приснилось, что я тону в вулкане.
— Ты нервничаешь из-за тренировок с Драконами, — ее слова эхом вторили Неро.
— Я слышала, это не самый приятный опыт.
— Нет, вовсе нет, но он сделает тебя сильнее. Если ты выживешь, — добавила капитан.
— Вы совсем не помогаете.
Она все равно продолжила.
— Тебе снилось, что ты тонешь в вулкане. Реальность намного хуже.
— Знаете, я внезапно ловлю себя на мысли, что скучаю по мрачным мотивирующим речам Неро. Не стоило мне делиться с вами своими кошмарами.
— Вероятно, хорошая идея. Не будь такой доверчивой. Не обнажай свои слабости.
— Иными словами, не доверяй никому.
— Доверяй своим друзьям, — сказала капитан, когда мы наконец-то добрались до вершины горы.
Солнце разогнало облака, его сияющие лучи света лились на замок, заставляя его мерцать словно миллион крошечных бриллиантов. Тихое гудение, резонирующее с магией, исходило от стен, и все просторы внизу отвечали. Земли и замок были связаны, их магии переплетались.
— Но будь избирательна, кого называть другом, — закончила капитан Сомерсет.
Она посмотрела на другой конец каменистой горной вершины туда, где Джейс и пятеро других стояли перед замком в ожидании. Неро тоже предупреждал меня насчет Джейса. И они были правы в своих предостережениях. Сын полковника Файрсвифта был талантливым, трудолюбивым и амбициозным. Эта амбициозность граничила с жестокостью. Джейс хотел быть хорошим человеком, но это полностью противоречило его желанию стать могущественным. Я часто гадала, какая его часть в конце концов победит.
— Кто стоит с Джейсом? — спросила я у капитана Сомерсет.
Она посмотрела на женщину, одетую в полный комплект кожаной униформы вопреки жаре. Эмблема руки, символ телекинеза, отмечала ее как капитана, солдата шестого уровня.
— Это Кендра Файрсвифт, — ответила капитан Сомерсет, хмурясь. — Первенец полковника Файрсвифта.
— У Джейса есть сестра? — он никогда о ней не упоминал.
— Да, но ты поймешь, что она больше походит на отца, чем на брата.
— Так она наставник Джейса на время тренировок.
Чтобы участвовать в тренировке Драконов, каждый из нас должен был обзавестись наставником. Это явно говорило о том, какой напряженной будет эта тренировка.
Кендра Файрсвифт вернула взгляд капитана Сомерсет с явной неприязнью. Ее идеальный носик сморщился, демонстрируя якобы превосходство.
— Я так понимаю, вы знаете друг друга, — сказала я.