А затем поспешно ответил:
– Хорошо, почтенный У, я провожу гостя.
Господин Ван вел занятия в зале Высшей Добродетели. Конфуций говорил, что принцип высшего образования заключается в высокой добродетели, и эта мысль являлась кредо академии. Перед залом располагался дворец трудов этого философа, а позади – палата почитания собранных канонов. Раньше она называлась книжным хранилищем, но после реконструкции академии название изменили.
Ван Цзи довел Чжан Юна и Цю Цзюя до нужного зала и сказал:
– Господа, подождите немного здесь. Я схожу и сообщу наставнику о вашем визите.
Услышав, что студент просит подождать снаружи, Демон разозлился. Свое прозвище он получил не просто так, хотя в присутствии старика Юна старался держать себя в руках. Сейчас телохранитель не посмел вспылить, однако не сдержался и тихо сказал:
– Господин тиду, эти студентишки слишком высокомерны.
– Ученики академии действительно отличаются от нас, но это не повод забывать о правилах приличия, – сказал старик с усмешкой.
– Слушаюсь… – как можно более равнодушно ответил Цзюй, хотя в глубине души чувствовал себя униженным и озирался по сторонам.
Зал Высшей Добродетели сделали достаточно просторным, потому навес над входом получился высоким. Когда телохранитель посмотрел наверх, то на углу стрехи увидел корм и небольшую птицу, похожую на сокола. Ее глаза холодно блестели. Мужчине стало противно, и он мысленно выругался: «Проклятая тварь, смотришь на людей свысока, как и эти школяры!» – думая об этом, Цзюй увидел, как из зала вышел человек и направился к ним. Не дойдя около десяти шагов, незнакомец заговорил:
– Милый друг, мой привратник не узнал тебя, а ученик бросил в ожидании… Непростительно!
Вышедший встретить был никем иным, как ректором Ван Янмином. В нынешнем году ему исполнилось пятьдесят четыре, но, несмотря на возраст, он сохранил природную красоту и умение располагать к себе одной лишь улыбкой. При его появлении даже вспыльчивому Цю Цзюю показалось, что подул легкий весенний ветерок и усмирил гнев Демона.
– Дорогой Янмин, столько лет не виделись, а твои манеры все такие же, как и раньше! Нужно отпраздновать нашу встречу, – сказал Юн, выйдя вперед.
Незнакомые люди сочли бы тиду ученым, прибывшим вспомнить старую дружбу, но никак не военачальником.
Гости поднялись по ступеням, входя в зал Высшей Добродетели. Во время занятий господин Ван поднимался на помост и вел занятия для студентов, которых к нему приходило столько, что на всех не хватало места, и некоторым приходилось стоять снаружи в надежде услышать часть лекции через открытую дверь. Сейчас же внутри находились всего несколько студентов, повторяющих материал. Заметив ректора, молодые люди встали и почтительно поклонились, а затем вернулись к учебе. Ректор проводил тиду и его телохранителя наверх, задержавшись, чтобы послать Ван Цзи за чаем. Старик Юн со вздохом сказал:
– Ушел на заслуженный отдых, с любовью учишь таланты, и все относятся к тебе с почтением…
– Ах, если бы! Просто присматривать за студентами и учить добродетели – передел мечтаний… На деле же все не так просто, – с улыбкой сказал Янмин.
– Кстати, не только с тобой мы давно не виделись, но и с Иннином, – улыбнулся евнух Чжан.
– Говорят, несмотря на почтенный возраст, он бодр и энергичен, а кому много есть дано, с того много взыщется… Мы с ним давно не говорили. Юн, неужели вы не виделись в столице?
– Этому «мальчишке» больше семидесяти, а норов тот же: в столь почтенном возрасте в груди бушует пламя, и душа не знает покоя. Император снова назначил его начальником трех приграничных районов, поэтому за эти два года, боюсь, не было возможности встретиться.
Цю Цзюй продолжал слушать их разговор, полагая, что тиду вот-вот решит обсудить ситуацию с найденным телом одного из своих лучших евнухов, но… старики вели обычную дружескую беседу после долгих лет разлуки, хотя Демону все время казалось, будто господин тиду своими словами делает какие-то намеки. Тот не только вспомнил старую дружбу, но и затронул последние столичные новости, а также дела минувших лет, когда они вместе усмиряли бунт.
Вдруг Юн сказал:
– А этот стих и есть твое наставление студентам?
– Именно. Мне даже неловко…
В комнате наверху зала Высшей Добродетели, где принимали гостей, висело четыре свитка, на каждом из которых виднелась надпись: