Она сглотнула и пошла по пеплу, стараясь не обращать внимания на красные пятна, застилающие зрение. Мокрые подошвы то и дело хлюпали, но детеныш и ухом не повел. Приблизившись, она прыгнула, схватила зверька за голову и вспорола ему горло. На руки и голые корни дерева хлынули ручьи алой крови. На поверхности появились черные пятна и побежали вверх по ботинкам Эрис. Она заморгала, отгоняя эту иллюзию, и отошла от дерева.
– Благодарим двух королей за щедрые дары, поданные нам на стол, – пробормотала она, прижимая труп к груди. – И пусть эта душа доберется до Вечного древа и сподобится пробуждения. – Горло сдавило от нетерпения. Эрис стала растирать шею, перепачкав себе губы кровью.
На пепел пролилось еще несколько капель, и они тоже обернулись черными юркими пятнами. Эти пятна росли с каждой секундой и вдруг превратились в миллион костлявых рук, что жадно тянулись к Эрис.
А следом ее оглушил рык. Она отдернула руку от шеи. Земля содрогнулась, ветви деревьев с треском схлестнулись. Голод Эрис оказался куда сильнее тревоги. Крепче прижав к себе добычу, которая все сильнее пачкала кровью доспехи, девушка бросилась было к проему в горе. Но ее хватило на несколько шагов. Тело обессилело, а выпускать котенка из рук совсем не хотелось. Еда, еда, еда – вот что сейчас было нужнее всего.
Ноги заплелись, и она упала. Голова соприкоснулась с чем-то похожим на мягкую подушку, а потом на грудь навалилась страшная тяжесть. Добыча выпала из ее хватки. Эрис попыталась поднять руку, чтобы ее перехватить, но силы едва хватило даже на вдох.
Ну вот он, конец всему. Ее взгляд метнулся от фигуры великана, пригвоздившего ее к земле, на когтистую лапу, готовую разодрать ее в клочья. За перекрестьями ветвей проглядывал звездный покров, на который она всегда так любила смотреть.
Эрис закрыла глаза, нисколько не сопротивляясь.
Глава седьмая
Невнятное бормотание, треск. Земля под Эрис была теплой и мягкой.
Она проснулась и обнаружила, что лежит на кровати с пологом из ярко-красного шелка, под тяжелым одеялом, на котором вышиты узоры с цветами и животными. Изголовье было украшено золотом и разноцветными драгоценными камнями. Они мерцали в отсветах огня, горящего где-то за завесой.
Неужели путь к Вечному древу устлан такой роскошью? Девушка потерла лицо. От этого нехитрого движения рука задрожала, а по пальцам разлилась слабость. Надо же, я жива, подумала Эрис. Но ее радость что-то омрачало – какое-то чувство, которое она не в силах была описать. Казалось, у нее что-то отняли.
Не без труда она выбралась из-под одеяла. По обнаженным рукам скользнула ночная прохлада. Щурясь в темноте, она ощупала себя – доспехи и обувь никто не тронул. Оставалось еще выглянуть за полог, хотя ей страшно хотелось накрыться с головой одеялом, снова спрятаться во мраке. В этой бархатной тюрьме ей ничего не грозило.
Девушка сделала глубокий вдох. Меж алых занавесей проглядывала комната, отделанная камнем. На полу лежали разноцветные ковры. В просторном кресле, обитом тканью, сидела, согнувшись, фигура, заслоняя красновато-желтое пламя в камине у дальней стены зала. Из головы незнакомца торчали длинные черные рога. Он не сводил глаз с окна, украшенного тремя остроконечными арками. Должно быть, Эрис нарушила тишину движением или вдохом, потому что он тотчас же обернулся к ней. Рогатый великан поднялся, и его тень застлала всю комнату – до того высок он был. Его лицо скрывал мрак.
– Ты отняла у меня святыню, – произнес он таким низким голосом, что его эхо отдалось у Эрис в висках. – Отвечай мне, а не то в огонь тебя брошу.
– Простите, мне… очень жаль, – сказала девушка. – Я не знала… – Она попыталась набрать воздуха в легкие, но доспехи стиснули грудь. – Если хотите меня убить, убейте поскорее.
Незнакомец едва заметно отпрянул.
– Почему ты не сопротивляешься? Что в лесу, когда я на тебя напал, что сейчас. – Интонации рогатого существа напомнили Эрис молитвы на древнем языке – песни, которые пели на церемониях священники и никто больше.
– Я не боюсь смерти. Наоборот, буду ей рада.
– Объяснись.
Эрис принялась рассматривать свои ногти, покрытые засохшей кровью.
– Моя жизнь ничего не стоила. Я сбежала от всего, что знала, в мир, который тоже оказался мне не рад.
– Лучше жить несчастно, чем не существовать вовсе.
Ей вспомнились синевато-зеленые вены на отцовской шее, похожие на цепкие корни.
– Если ты одинок, едва ли.