Меньше всего я ожидал встретить в Мемориальном зале его. Кто-то из моих спутников обогнал меня и сообщил о моих планах. Шпион. Ну что за напрасная трата времени. Теперь вместо боев и охоты придется остаться здесь, чтобы избавиться от предателя.
– Ты убил оленя, – рявкает он. – За что?
Я жму плечами.
– Он сбил меня с лошади. Я решил немного позабавиться. Порисоваться. – Это неправда, но он не расспрашивает, с какой стати я решил поохотиться весной. Он давным-давно перестал о таком беспокоиться. Я в его глазах уже успел стать взбалмошным, жестоким отродьем, и едва ли можно было изменить это мнение, как бы я ни старался.
Сощурившись, он обводит взглядом тушу оленя.
– Ему и года нет, – замечает он. – Совсем еще детеныш. Сколько охотников ты привел с собой в лес?
Честно говоря, у меня нет ответа на этот вопрос, но уж очень хочется его позлить.
– Десять тысяч.
Он в отчаянии сжимает переносицу. Чудесно.
– Ты ведь нарочно упрямишься. Мы это всё обсуждали. Твои действия ставят под угрозу равновесие на наших землях.
– Вот только не надо делать вид, что беспокоишься о природе, – говорю я, закатывая глаза. – Избавь меня от своей праведности. Сам-то уже долгие годы травишь ее своей магией.
– Ты бы лучше у меня поучился, – подмечает он. – Вот уж кому праведность не помешает.
Мой смех эхом прокатывается по залу. Он нарочно встретил меня здесь, у шести статуй королей стародавних времен, чтобы запугать и подчинить своей воле. Мечтает пополнить их ряды.
– Тебе ли меня учить, что хорошо, а что плохо?
– Ты уже и так перессорился с половиной королевства, болван, – говорит он. – Со мной спорить не нужно. Приходится о твоих проделках из третьих уст узнавать, да еще тратить средства из королевской казны, чтобы уладить то, что ты наворотил…
Стыдно признаться, но первым ударил я. Саму драку толком не помню – лишь то, что она была. Наверное, я применил какую-то боевую технику, попытался его одолеть, но в итоге он вцепился мне в руку и вышвырнул из зала.
Помню, как скрипела грязь, попавшая мне на зубы, и какое унижение я испытал – оно было точно крошечная песчинка, обрушившая целый замок.
– Это ты виноват! – кричу я после драки. – Ты виноват в смерти матери.
– Если бы я знал, как ее спасти, спас бы, – шипит он сквозь зубы.
– А вот и нет. Наших рыбаков ты не спас, не ударил палец о палец, когда горели города, никак не помешал буре. Только и знаешь, что все под себя грести, крысеныш жадный.
– А ты проматывать все подчистую. – Он вновь меня бьет. – Надоело.
Плюю кровью ему в лицо. Хочу, чтобы последнее слово осталось за мной.
Ну что за мелочность?! Разумеется, мамина смерть – не его вина. Что с того, что он изучал магию чуть прилежнее меня? С какой стати я ждал, что он поймет мое горе, если не мог отплатить ему тем же? Ярость слепила меня, заставляла искать одни недостатки, всеми путями оправдывать свою ненависть.
Эта ссора казалась сперва незначительным эпизодом в истории моей жизни, пылинкой, пролетевшей перед ураганом. Тогда я еще не догадывался, что именно она стала началом конца.
Немесис
Глава девятая
Во сне Эрис парила над стеклянной пустыней. Вдалеке мерцал белый Кешгиум, точно призма в лучах солнца. Даже на расстоянии чувствовался запах благовоний, витавший над городом. Никогда ей уже от него не избавиться.
В воздух тянулась целая стена из роз, пробиваясь сквозь прозрачное стекло, заменившее земную твердь. На толстых стеблях цвели бутоны тех же оттенков, что и в саду возле виллы Виктории в то злополучное утро, – пурпурных, бордовых и розовых.
Их корни уходили глубоко в бездонную черноту и извивались в поисках влаги. Эрис покачала головой. Бесполезно. Кешгиум выпил из этой земли все соки, он беспощадно впитал их до последней капли.
Если здесь ничего нет, может, подняться? Девушка расправила плечи, стряхнула песок, припорошивший ямку меж ее ключиц, и полезла по стене, хватаясь за узловатые ветви. Инстинкт подсказывал ей, куда тянется каждая из них, где переплетаются стебли, даже сколько всего шипов на стене и сколько лепестков в каждом бутоне.