– Слушай, у тебя какой-то другой фотоаппарат, – сказала она, когда я достала свою «Смену» из рюкзака.
– Да?
– Угу. У тебя прямо механический, наверно. У меня-то мыльница из 90-х, она автоматическая. Я туда только пленку вставляю и больше ничего не делаю.
– А с механическими ты не умеешь обращаться?
– Не-а. Вообще понятия не имею, как там все работает.
Я расстроилась: «Что за бесполезная покупка!»
– Слушай, – задумчиво сказала Тоня, – а сходи к школьному фотографу. Мне кажется, он точно что-то в старых фотиках понимает.
– Ты думаешь?
– Ему лет за шестьдесят. Как-то же он учился фотографировать до изобретения нормальных фотиков.
– Да, спасибо.
Я убрала «Смену» в рюкзак с мыслью, что совершенно зря потратила пятьсот рублей.
6
В последние выходные октября родители затеяли уборку на даче. Уже наступали холода, зимой мы на даче не бывали, и, чтобы весной было приятно возвращаться, родители всегда в последний приезд устраивали Великую генеральную уборку.
Я вытирала пыль на полках, когда наткнулась на старый фотоальбом. В детстве я любила рассматривать фотографии из него. Забыв про тряпку, я уселась тут же на полу, поближе к слабенькому старому обогревателю. Подула на сухие холодные руки и открыла фотоальбом. На первых страницах было несколько снимков незнакомых мне людей и детей, а потом я увидела молодую кудрявую женщину с широченной улыбкой – бабушку. И еще много-много страниц было посвящено ее самым разным портретам: бабушка спит, бабушка с моим папой, еще маленьким, бабушка стоит около Кремля в дубленке и меховой шапке, бабушка выглядывает из-за ветвей березы. И мое любимое – совместное фото бабушки и деда: она сидит у него на коленях, а он держит ее лицо и страстно, как в советских фильмах, целует. Папе эта фотография почему-то не нравилась, он морщился, когда видел ее. А у меня становилось тепло на душе. «Что плохого в любви?» – всегда удивлялась я. Но мысль о любви в тот раз меня не захватила, потому что я вдруг осознала, что могу видеть целый момент прошлого, которого уже нигде нет. Бабушка умерла от рака три года назад, а дедушка не смог без нее и ушел мирно во сне в их кровати через месяц.
И вот, сидя у обогревателя на даче, я видела мгновение любви, хотя уже давно умерли люди на фото и те, кто наблюдал этот момент вживую. Вдруг вся фотография стала для меня какой-то другой. Я смотрела на нее, но видела большое чудо.
«Фотоаппарат сумел остановить мгновение и подарить его мне, мне, тому, кто живет спустя шестьдесят лет! – подумала я. – А как красиво смотрится пленочный черно-белый цвет, какой энергией дышит кадр!.. – Я открыла галерею в телефоне и посмотрела на последнее фото родителей, а затем снова на старое фото бабушки и дедушки. – Да, непередаваемая энергия от пленочного снимка». Мне вдруг показалось, что какой-то нежно-желтый и даже белый свет исходил от старой фотографии и не позволял мне отвести взгляд.
В комнату вошла мама и, увидев меня с фотоальбомом, отругала за лень. Я быстро вскочила, убрала фото бабушки и дедушки в карман и вернулась к уборке.
Дома, когда мы с родителями пили чай, уставшие после Великой генеральной уборки, мне пришло сообщение, что пленка, которую я заказала еще несколько недель назад, наконец доставлена. Я вернулась мыслями к моей «Смене», которая сейчас одиноко лежала в глубине шкафа. Слишком заворожили меня старые фото, чтобы вот так просто забыть о своей идее поснимать на пленку.
На следующий день я вышла из дома пораньше, чтобы успеть зайти перед школой на почту и забрать пленку. Погрузившись с головой в новое увлечение, я даже забыла про свою обычную апатичность и боязливость. Уже с утра на почте была очередь из старушек, и в школу я забежала, когда прозвенел звонок, а коридор опустел.
Запыхавшись, я залетела в раздевалку нашего класса и столкнулась с Петей. Он снимал куртку. Последнее время мы с ним часто сталкивались. И это были столкновения, которых я почему-то очень ждала. В такие моменты мы оба резко замирали. Он говорил: «Привет», – я кивала, и наши пути расходились. Но всякий раз я ощущала, что один только этот эпизод наполнял мой день смыслом. Не потому, что я была влюблена в Петю, – просто в эти моменты столкновения я ощущала, что кто-то по-настоящему замечает меня и пусть даже на долю секунды, но я жила, а не существовала.
До кабинета мы добежали вместе. Постучав, Петя открыл дверь и пропустил меня вперед. Стушевавшись от того, что все обратили на нас внимание, я втянула голову в плечи, пригнулась и прошмыгнула к своему месту. Даже когда пульс успокоился после бега, я все равно не смогла сосредоточиться на том, что говорил учитель. Петя зачем-то обернулся на несколько мгновений, и именно тогда я вдруг поняла, что у него голубые глаза. Я и раньше это знала, но в тот момент осознала так отчетливо, будто никогда раньше не видела голубого цвета, а только слышала о нем и верила на слово, что он существует, а теперь мне внезапно его показали. Это потрясло меня. Я чувствовала одновременно и смущение от того, что никогда не замечала красоту его глаз раньше, и от того, что вдруг заметила ее, смутно осознавая интимность такой наблюдательности. А еще думала о том, как вежливо он придержал дверь и пропустил меня вперед…