— Тсукиёми, — ответила она, и я увидела, что волосы у него не медные, а черные. Я думала, что это из-за чернил, но он и выглядел иначе — старше, с морщинами и… почти не человеком, почти ангельской красоты, что меня испугало. Он был словно фейри-обманщик, что был слишком красив, чтобы ему доверять.
Он и был, и не был Томо. Я не могла этого объяснить, но во сне часто происходит что-то странное.
— Не понимаю, — сказала я. Был ли это лишь бессмысленный кошмар? Почему я это вижу?
— Я любила Тсукиёми, — сказала Аматэрасу. — И убила его.
Икеда говорила мне о том, что Аматэрасу и Тсукиёми были возлюбленными, пока тот не сошел с ума.
— Я должна была остановить его, пока он не разрушил все, что сделали августейшие.
— Августейшие?
— А теперь он мертв. Но он живет в осколках своей души, что остались, — она указала на землю, и я увидела разбитое стекло разного цвета.
— Как и в Томо, — сказала я.
— Тайра-но Киёмори, Токугава Иэясу, Юу Томохиро, все они — магатама одной души, — сказала она.
Я склонила голову.
— Магатама?
Она указала на осколки.
— Сусаноо разбил душу, — сказала она. — Остался лишь меч, — она посмотрела на Джуна и его оружие. — Послушай, дитя, — сказала мне Аматэрасу. — Зеленый цвет — вечный круг. Ты предашь Юу Томохиро, как я предала Тсукиёми.
Жар прилил к щекам.
— Я никогда не причиню ему вред.
Она отклонилась, золотые бусины звякали на ее голове.
— Ты убьешь его, пока не будет поздно.
Голова кружилась. Меня тошнило. Убью? Я?
Я упала на колени.
— Нет, — сказала я. — Это лишь глупый сон. Я не должна делать то, что вы мне говорите. Мы сами выбираем свою судьбу.
— Судьба только одна, — сказала она.
Я опустила взгляд, одежда была в чернилах.
Я проснулась от крика, Диана хлопнула дверью и крепко обняла меня.
* * *
— Почему ты не сказала раньше? — спросил Томо, глаза его были полны тревоги. Мы скрывались в одной из хижин в Торо Исэки. Его отец спал дома, вернувшись с работы посреди ночи. А раз нас пытались разлучить на месяц, такое укрытие было весьма кстати.
— Я не хотела тебя беспокоить, — сказала я. — И я была уверена, что это простые кошмары. Они ведь ничего не значат?
Томо прижал меня к себе, укутав теплом и своим запахом.
— Не значат, — тихо сказал он мне на ухо. — Я сражаюсь с ними всю жизнь. Не слушай их. Я никогда не слушал, — но его слова были правдой лишь отчасти. Он боролся, да, но и верил им, так ведь? Он верил, что он монстр, что у него осталось мало времени, а потом — лишь смерть.
Я не рассказала ему все о снах. Звучало глупо, но я боялась, что если расскажу, что в них Томо был мертв, это исполнится. Я не хотела говорить ему, что, по словам Аматэрасу, я предам его. Может, она о том ошибочном поцелуе с Джуном? Но Томо меня простил, а по лицу ее было понятнее, что все серьезнее поцелуя.
— Что значит Магатама? — спросила я, мы с Томо сидели на полу, прижавшись спинами к стене соломенной хижины. — Что это?
— Изогнутая бусина, — сказал Томо. Он поднял ладонь, я увидела паутины шрамов, выглядывавшую из-под напульсника. — Я видел ее в кошмарах. Словно стекло в руке… — он медленно сжал ладонь, вспоминая. — Оно разбивалось, и осколки впивались в кожу. Кусэ, горели они, словно ожоги.
— Стекло было разбито в моем сне, — сказала я. — Осколки лежали на полу.
— Магатама — одно из императорских сокровищ, — сказал Томо. — Но я не понимаю, к чему это. Может, они и не связаны. Может, это лишь воспоминания ками о временах, когда они правили Японией.
— Императорские сокровища? — я обхватила руками колени. — Мифические или настоящие?
— Настоящие, — сказал он. — Отчасти. Их называют Саншу но джинги. Они настоящие, и я не знаю, связаны ли с ними мифы. Есть три сокровища — зеркало, меч и камень. Думаю, они хранятся во дворце в Токио. Зеркало связано с Аматэрасу. А про меч и Магатама я не знаю.
Огромное зеркало, что держала бумажная Аматэрасу перед Джуном в Нихондайре, открывало правду обо всех нас, связь с какой-то ужасной трагедией, что повторялась с потомками ками. Джун и Томо всегда будут врагами, ведь ими были Сусаноо и Тсукиёми. А Аматэрасу и Тсукиёми будут любить друг друга до… кстати, до чего?
Я поежилась от утренней прохлады.
— Что случилось между Аматэрасу и Тсукиёми?
Томо снял с головы вязаную шапку, медные пряди упали ему на уши. Мне стало теплее, когда он надел шапку мне на голову, пригладив сначала мои волосы.