Отец побледнел.
— Ты абсолютно здоровая. И мне было бы все равно, даже если бы ты была на всю жизнь прикована к инвалидной коляске, не могла бы говорить, ходить или есть этот чертов карри. Ты все еще моя дочь.
— Но ты ушел, — сказала я. — Ты не можешь этого отрицать, ведь так все и было.
— Не по этой причине, — ответил он, и из-за его взгляда мне почти стало его жалко. Почти.
Я хотела уйти. Карри казался кислым на языке. Я хотела убежать в объятия Томо и забыть обо всем. Сиротой мне было лучше.
— Оправдываться уже нет смысла, — сказала я, оставив салфетку на столе. — Важны поступки, — я встала, чтобы уйти.
— Кейт, погоди, — сказал он, протягивая в мою сторону руку. — Прошу, не уходи. Ты имеешь право злиться, но я хочу объясниться. Пожалуйста. Прошу, останься.
Я замерла, глядя на встревоженные лица вокруг. Хуже всего в Японии было закатывать ссоры у всех на виду. Этому были свидетелями окружающие, что совсем не хотели в этом участвовать. Я покраснела, ведь снова нарушила правила поведения. Я опустилась за стол, и листок, что дал мне Томо, выпал из кармана на край стула. Я схватила его негнущимися пальцами, ладони были мокрыми.
«Ты не одна», — говорил он. Я держалась за эти слова.
— Спасибо, — тихо сказал Стивен. — Спасибо, что осталась.
Я медленно развернула листок, сложенный вчетверо. Там был не рисунок, а пара предложений, что Томо написал изящным почерком.
Хитори джа наи йо. Кима га аи ни тсумаретеиру йо.
Ты не одна, — говорилось там. — Тебя окружает любовь.
И я чувствовала это тепло, проникающее в меня, укутывающее запахом ванили и мисо. Он придал мне необходимых сил.
«Томо, — подумала я. — Спасибо».
— Что там? — спросил отец, глядя на листок.
— О, ничего, — сказала я, быстро спрятав послание в карман, но палец пронзила острая боль, я удивленно выронила листок. Серьезно? Порезаться бумагой? Листок упал на пол, и я склонилась под стол, чтобы поднять его. Отец тоже потянулся за бумажкой.
Когда листок ударился об пол, сноп снежинок поднялся со страницы, они были призрачно-белыми с острыми черными краями. Под столом словно возник сугроб, снежинки кружились над страницей, падая на нее. Бумага промокала, кандзи расплывались, а снег превращался в воду.
— О боже, — прошептал отец, я застыла, испуганная происходящим.
Я схватила листок, что был холодным, как лед, и спрятала его в карман. Я опустила взгляд на карри, не зная, что сказать. Посмеяться? Притвориться, что я ничего не видела? Обвинить во всем погоду? Может, кто-то открыл дверь и… и снег залетел именно под наш стол. Я долго не решалась заговорить.
Я открыла рот.
— Я…
Глаза отца могли занять половину его лица.
— Кейт, это… вылетело из бумаги?
Я не понимала. Томо даже ничего не нарисовал. Почему это произошло?
— Не понимаю, о чем ты, — сказала я. — Это странно, но… это не было…
Отец склонился над столом, приглушив голос.
— До тебя добрались Ками? — спросил он.
И мир вокруг меня застыл. Я ничего не слышала. Ничего не видела.
Отец знал про Ками.
* * *
Я вдыхала свежий воздух в парке Йойоги, радуясь, что оказалась вне ресторана. Отец сидел на скамейке рядом со мной и смотрел, как подростки в разноцветной одежде и на высоких каблуках проходят мимо. Мы сидели так несколько минут, никто ничего не говорил.
Наконец, я завела разговор:
— Откуда ты знаешь о них? — я была слишком потрясена, чтобы сочинять ложь.
— Ты в безопасности? — спросил но. — Они знают, что ты моя дочь?
Я застыла.
— Что? Нет. О чем ты?
Он вздохнул и потер переносицу.
— Я хотел защитить вас от этого.
Подул осенний ветер, и мне стало холодно, так еще не было. Я прижала ладони к коленям, шарф был плотно обмотан вокруг шеи, закрывая даже губы. Я хотела, чтобы рядом был Томо, но я должна была справиться одна.
«Хитори джа наи йо. Ты не одна», — вспомнила я и словно услышала шепот Томо.
— Что происходит? — спросила я.
Отец поджал губы, готовя себя к тому, что хотел рассказать.
— Почти семнадцать лет назад я впервые приехал в Японию, — сказал он. — Меня пригласили для исследований, над которыми я работал. Я был еще молодым. Совсем ребенком… черт возьми. Но они работали над раком желудка и обнаружили у пациента странный штамм бактерии.
— Странный?
Он помахал рукой и продолжил:
— Да, знаешь ли, бактерия, что взаимодействует с… — он замолчал, видя мое смятение. — Не важно, с ее опухолью было что-то не так. Я издавал статьи о долгосрочных инфекциях, и они попросили, чтобы я приехал и посмотрел. Это было глупо, да. Я не знал ничего до этого. В мире всегда остается много всего неизвестного. Но они были в отчаянии из-за пациентки, — он обхватил руками голову. — Милая девушка. Ей было всего двадцать один, она была еще слишком молодой для рака.