Я заерзала, пряча ноги под скамейку и скрещивая их в лодыжках. Мне было не по себе из-за девушки, которой даже не знала, но я не понимала, как это связано с Ками. Снова подул холодный ветер, и я потянулась в карман за перчатками. Внутри кармана было мокро из-за послания со снегом.
— Целую неделю я наблюдал за клетками, пытаясь набраться смелости, чтобы рассказать остальным онкологам о своей находке, — сказал он. — Клетки… напоминали застывшие чернила.
Я уставилась на него, сузив глаза. Томо истекал чернилами, да, но это не означало, что по его венам постоянно текут чернила, а не кровь. Ками рождались с силой оживлять рисунки. Они черпали силу своего наследства, но их кровь не была при этом черной, ничего подобного.
— Это бред.
— Знаю, — сказал он. — И ее спутник так нервничал, что я начал подозревать, что он что-то сделал с ней. Я встретился сначала с ним. И он расплакался и рассказал о Ками. Я сперва не поверил, но как еще объяснить эти странные чернила? И он показал мне. Он нарисовал собаку, и я увидел, как она бежит по странице, — он не отнимал ладонь от головы. — Я думал, что сошел с ума. Он сказал, что он — Ками, а она проглотила чернила.
Как мама. Я поежилась.
— Проглотила?
— Он нарисовал сливу, — сказал Стивен. — Он работал над своими рисунками. Но она не поняла этого. Она увидела миску с фруктами и попробовала сливу оттуда.
— Она не поняла, что слива — рисунок? — удивилась я. — Она ведь черно-белая?
Он покачал головой.
— Она не заметила. Может, было темно, может, она была отвлечена. Но она ее съела.
Но с ней должно быть все в порядке. Мама выжила. И среди последователей Джуна были те, что проглотили чернила и выжили, так ведь?
Но чернила оставались запертыми во мне. Кто знал, что они могут сделать с остальными?
— Насколько я понял, чернила боролись с ее телом. Они превратились в застывшие сгустки, заражая ее так, как еще ни один врач не видел, потому они решили, что это рак. Ее спутник умолял меня не рассказывать им, но разобраться с этим. Я должен был спасти ее жизнь, даже если у него будут потом проблемы с законом, даже если все узнают о Ками. Я пытался рассказать онкологам, но они решили, что я спятил. Они уверяли, что это рак. Я не знал, что делать. Как исцелить от атаки древней магии?
Мысль о том, что случилось с ней, встала комом в горле. Добром все это не кончилось.
— Когда она умерла, ее спутник принес мне странно упакованный подарок в благодарность. Перевязанный лентой. Фрукт из Хоккайдо, так он сказал, за то, что я сохранил секрет и пытался спасти ее. Мое сердце было разбито, но я привез фрукт с собой. Как я мог отказаться?
Питахайя. О нет.
— Мама, — сказала я. — Мама съела его.
— Да, — сказал он, и слово прозвучало с ужасающей пустотой. Я посмотрела на него, а он съежился. Слезы текли по его щекам, он вытирал их рукавом халата. — Вот так, — сказал он. — Ты понимаешь теперь, что я чувствовал.
— Но я думала, он был благодарен. Он ведь понимал, что ты пытался спасти ее.
Я замолчала, вцепившись в край скамейки.
— Хочешь сказать,… он сделал это специально? С мамой?
Отец не поднял головы, лишь вытирал слезы.
— Он не был благодарен, — прошептал он. — Он хотел мести.
Слезы застилали глаза. Я даже не пыталась их остановить. Мама была отравлена намеренно, чтобы отец прошел через то же, что и тот парень.
Голос отца прозвучал хрипло:
— Я узнал, что он сбросился с крыши неделю спустя.
Все больше смертей из-за чернил, из-за силы, которой не должно быть у людей.
«Ты выжила, — зашептал голос в голове. — И теперь ты должна завершить цикл».
Я прогнала голос. Сейчас у меня были другие заботы, а не желания глупой разрушительной силы разорвать мой мир на части.
— Мне очень жаль, — всхлипывал отец. — Я не хотел вас бросать. Я уехал, потому что не мог смириться с тем, что сделал с тобой. Я был в панике. Я был еще молод. Я знал, что лекарства нет, что я ничем не помогу. Это все из-за меня. Если бы я спас ту девушку… если бы послушался предчувствия из-за странного блеска в его глазах… — он зажал руками голову и дрожал.
Я вытащила платок из кармана и безмолвно протянула ему.
— Мама всегда говорила, что ты ушел с другой.
Он покачал головой.
— Я сказал так, когда Диана застала меня врасплох по телефону. Я хотел порвать со всем. Не мог вынести того, что наделал.