Отец его уже не смотрел на часы.
— Йошинома-сенсей!
Голос директора был мрачным и монотонным.
— Он не первый раз причиняет неудобства. С первого же года он постоянно попадал в драки.
Отец Томо выпалил:
— Из-за смерти матери он…
— Это было семь лет назад, Юу-сан. Ходили даже слухи, что от него беременна ученица высшей школы Кибохан. Такой ученик нужен нашей школе?
Слухи о Шиори дошли и до учителей. Томо сжал ладони в кулаки, лицо его отца было белым.
— Это ложь, — сказал он, опустив голову, подбородок касался крепко завязанного галстука.
Я помнила, как этот узел галстука был ослаблен, а пуговица у воротника расстегнута. Томо смотрел на трясогузок, что летали над Торо Исэки, когда я впервые попала в его тайное место для рисования. Я хотела взять его за руку, увести отсюда, убежать туда, где мы будем в безопасности, где никто нас не достанет. Где мы сможем летать.
Йошинома вздохнул.
— А еще ваш друг Ишикава Сатоши получил огнестрельное ранение летом, Томохиро. Юу-сан, вы знаете, чем живет ваш сын?
Я отвела взгляд от отца Томо, боясь, что эмоции проступят на его лице. Его голос дрожал.
— Коучо, уверяю вас, Томо не связан с тем, как Ишикава разрушает свою жизнь.
— Но, — продолжал директор, — Юу набрал на предварительных экзаменах высшие оценки среди третьего курса. И он довольно известен в кендо. Такое признание нужно нашей школе, — он прочистил горло. — Так что я поговорю с учителями, чтобы Томохиро остался в Сунтабе.
Меня охватило облегчение, я выдохнула, только сейчас осознав, что задерживала дыхание. Отец Томо поклонился директору.
— Он будет отстранен, конечно. Сами понимаете, такое не может пройти без наказания.
— Конечно, — проворчал отец Томо.
— Месяц, Томохиро. — сказал Йошинома, я содрогнулась. Месяц?
— Но экзамены… — возразил отец Томо.
— У него есть шанс заниматься дома, если он хочет сдать экзамены по возвращению. Проступок серьезный, Юу-сан. Месяц даст ему время вспомнить о работе и забыть об отвлечениях.
О. Так они хотели разделить нас, думая, что за это время мы разойдемся. Я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Это не сработает. Они нас не остановят. Вместе мы сильнее, чем они думают.
Выражение лица Томо было нечитаемым.
— А тренировки кендо?
— Ты вернешься ко времени тренировок к турниру, Томо. Но пока что Ватанабэ-сенсей и Нишимура-сенсей советуют тебе заниматься дома. Они хотят, чтобы ты оставался в спортивной форме.
— А Кэти? — спросила Диана. Она все еще сжимала мою руку, подбадривая меня. Я была рада, что она здесь, со мной. Даже ели она устроит мне выговор позже, она меня все равно любила. А Томо чувствовал к отцу то же самое? Они казались такими далекими, хотя и сидели рядом, словно два разных мира, словно они даже не могли разглядеть друг друга.
— Кэти школе проблем не причинила, — сказал Йошинома, — и мы решили, что она была втянута невольно. У нее, я извиняюсь, не хватило бы навыков, чтобы написать те кандзи.
Меня спасла собственная безграмотность. Я могла бы радоваться, но это меня раздосадовало.
— И мы подумали, что ей лучше… побыть пока подальше от Томохиро, чтобы они обдумали свое будущее.
И снова эти слова в ключе «мы знаем, как для вас лучше». Вы ведь дети. Вы даже не знаете, что такое любовь. Вы ослеплены. Вы ломаете свое будущее.
Мы поклонились Йошиноме-сенсею и вышли в коридор. Я попыталась заглянуть в глаза Томо, но он не поднял голову. Он следовал за отцом из школы. Не важно. Я чувствовала его мысли, как свои собственные.
Они не знали нас. Они не понимали, что у нас есть. Мы принадлежали друг другу. Я была уверена в своих чувствах, в том, что ощущала каждой клеточкой тела.
Они не могли сломить нас. Ничто не могло.
Сон начался с тихого вздоха, шепота вдалеке, словно шумели волны океана. Я увидела, как солнце сверкает на море, чьи волны набегали на берег Японии, как в Мияджиме, или как мы с Томо видели в заливе Суруга. Но давным-давно мы с мамой приезжали к ее друзьям в Мейн и ходили по берегу Атлантического океана. Солнце блестело на воде так ярко, что я жмурилась, и мне почти ничего не было видно, хотя я хотела увидеть все.
— Смотри, Кэти, — говорила она с улыбкой. — Море словно бесконечное. Сверкает и искрится жизнью, — казалось, нет границ, и все вокруг теплое и синее. Этот океан был другим. Он был тусклым и темным, набегая на берег серыми волнами. Границ не было видно, и казалось, что весь мир утонул. Остался лишь берег, на котором я стояла, где песок впивался в босые ноги.
«Я сплю», — поняла я. Мне отчетливо казалось, что что-то не правильно, словно я не могла охватить взглядом всю картину.