— Нет! — Ишикава схватил ветку и бросился к голове. — Сюда, уродина! — он взмахнул веткой, голова напала на него. Ишикава прокатился по земле, уходя от нее, и поднялся на ноги, снова ударив.
Я побежала к Джуну и Икеде.
— Забери ее отсюда! — кричала я, касаясь ее руки. Она испуганными глазами смотрела в небо, белая накидка пропиталась кровью, чернилами и грязью.
— Она умерла, — стонал Джун, обхватывая Икеду. Он прижал ее к груди.
Жаркое дыхание Орочи обожгло мою спину, я обернулась и увидела перед собой острые клыки.
Беспомощна. Мне было нечем сражаться. Злость и беспомощность переполняли меня, пока я смотрела на клыки.
Голова упала на землю, откатившись в сторону. Томо разрезал шею, обрубок корчился.
— Наоки, — всхлипывал Джун, чернильные крылья раскрылись за его спиной. Он провел пальцами по ее лицу, оставляя следы, похожие на чернильные слезы, на ее щеках.
— Такахаши! — крикнул Томо, Орочи извивался под ним. — Ты мне нужен!
— Иди, — кричала я. — Икеду оставь мне, — Джун замер, словно не мог управлять руками и ногами. Я схватила его за запястье, чувствуя острые шипы. — Забери Кусанаги, — сказала я, и Джун направился вперед, взмахнув крыльями.
Ворон издал крик, и я подняла голову, глядя на водопад перьев, чернила вытекали из рваной раны на его боку. Безжизненное тело рухнуло на землю и принялось таять, золотыми светлячками устремляясь в небо.
Я посмотрела на безжизненное тело Икеды, ее красивое кимоно пропитала тьма. Орочи разрушал все. Этого не могло случиться. Все должно быть иначе.
Томо, что ты наделал? Что ты нарисовал? Эта ненависть всегда была внутри тебя, ожидая своего часа?
Я услышала шепот. И эти слова я уже знала:
«Жил на свете демон, что был так голоден, что поглотил мир».
Я посмотрела на Томо, его глаза сияли, пока он сражался с Орочи. Его крылья хлопали, рога появлялись и исчезали над волосами. Джун поднялся в воздух, края кимоно хлопали, пока он взлетал, его катаны нацелились на спину монстра.
«Сусаноо убил Орочи, — зашептал голос. — Он убил чудовище с неуемным голодом, монстра, родившегося из ненависти Тсукиёми к миру».
Джун издал странный придушенный крик и устремился к спине чудовища. Я отвела взгляд, но от крика Орочи содрогалась земля. Когда я снова посмотрела на него, монстр пытался достать до Джуна.
Томо ударил по основанию хвостов чудовища, и головы направились к нему. Джун упал на землю и перекатился на спину, оказавшись под сердцем Орочи.
Я зажала руками уши, а он разрезал плоть, и ужасный вопль монстра сообщил, что рисунок Томо погиб.
Томо и Джун направились к хвостам безжизненного монстра, они резали их, пытаясь найти меч. Джун вспорол кожу у основания хвостов, и металл звякнул о металл, звук разнесся над поляной.
«Сусаноо убил Орочи и получил Кусанаги но Тсуруги», — громко зашептал голос, врываясь в мои мысли.
А потом Сусаноо убил Тсукиёми, да? Я знала, что будет дальше. Я помнила, как во снах Джун, испачканный чернилами, — нет, кровью, — просил у меня прощения. А Томо лежал, бездыханный, на земле, как сейчас лежала в моих руках Икеда.
Я покачала головой.
Джун вытащил Кусанаги из Орочи, и чудовище превратилось в озеро чернил, что поднималось в небо золотыми светлячками вокруг нас.
Хотя Орочи погиб, ничего не закончилось. Все только начиналось.
— Наоки, — сказал Джун, оказавшись возле нас. Он упал на колени, Кусанаги ударился о него, пока он потянул Икеду к себе. Слезы текли по его испачканному чернилами лицу.
Мой голос дрожал.
— Мне так жаль…
— Это не твоя вина, — сказал он, светлые пряди прилипли к лицу, он раскачивался вперед-назад. — Она была моим лучшим другом, Кэти. Всегда была рядом. Всегда.
Тихий голос Томо раздался позади нас.
— Она любила тебя.
Джун дрожал, пытаясь унять слезы.
— Я не заслужил этого. Когда кошмары угрожали мне смертью, я думал, они говорили обо мне. Мне незачем жить, потому они не пугали меня. Но я ошибался. Я жил ради Наоки. У меня было все, а я этого не видел, — он запнулся, плечи его дрожали, он старался подавить всхлипы. Я коснулась рукой его плеча, не зная, что сказать.
Рядом с ним на траве блестел Кусанаги. Он был не таким искусным на вид, как я представляла, обычный старый меч, недостойный жизни Икеды.
Тучи рассеялись, и золотая пыль крови Орочи сверкала на краю меча. Рукоять была без украшений, простая, исписанная классическими иероглифами, которые я не умела читать. Но я никогда не видела такого острого меча. На краю его слабо мерцала радуга, и я поверила, что он может вырезать Тсукиёми из Томо. Вырезать Сусаноо из Джуна.