Он вздохнул.
— Не так все и изменилось после борьбы Императорских Ками и Ками-самураев. Я знаю, что чувствует Тсукиёми. Я все еще недоволен состоянием мира, но… пока что есть другие пути.
Пока что.
— И…
Джун улыбнулся.
— Я отдал часть сил Сусаноо, чтобы спасти ее, — сказал он. — Потому понадобится время, чтобы я снова стал таким же сильным, каким когда-то был.
Я прикусила губу.
— И ты хочешь эту силу?
— Все хотят силу, чтобы изменить мир, — он улыбнулся, пиная мраморный пол носком туфли. — Но потребуется время, чтобы понять, как ее использовать.
— И… что теперь?
Он склонил голову.
— Нам лучше поменьше говорить. После подозрений, что пали на нас с Юу, попадания Икеды в больницу… я не хочу, чтобы полиция взялась за кого-нибудь из нас.
— Ты ведь понимаешь, что убивал людей, — сказала я.
Он замолчал.
— Знаю. Но я не могу сразу измениться. Я пытаюсь как-то все исправить. Начал с Икеды. Она многое вынесла.
Я кивнула.
— Мне пора, — сказал он. Я подняла взгляд, а в его глазах растаял лед. Он никогда еще не выглядел таким человечным.
— Может, сначала выпьем кофе? — спросила я, понимая, что своим ответом он пытается положить всему конец.
Он опустил голову.
— Гомэн, — извинился он. Он шагнул в толпу прохожих, и я потеряла его из виду. Может, я больше с ним не поговорю. Я начала разворачиваться, но его рука появилась над толпой, он махнул на прощание, не останавливаясь, отдаляясь от меня.
Интересно, могла ли вернуться его сила? Я не думала, что можно вернуть чернила Ками, от которых отказался. Я уже не чувствовала в своих венах чернила. Мои рисунки больше не шевелились. Словно мне все это приснилось.
Я схватила велосипед Дианы, что она оставила мне под навесом стоянки, и направилась на северо-восток в Отамачи. Я двигалась по снежным улицам, шины скользили по талому снегу. Я завернула за угол и чуть не столкнулась с девушкой.
Я нажала на тормоза, меня занесло на снегу, и я опустила голову.
— Сумимасен, — извинилась я.
Девушка посмотрела на меня, глаза ее расширились, а волосы выбились из хвостика.
— Кэти?
Да ладно.
— Шиори? — мне стало неудобно. Я не знала, что сказать.
Но она тепло улыбнулась, и я увидела в ее руках ребенка, крошечное личико еще только узнавало этот мир. Она была в светло-розовом комбинезоне с медвежьими ушками на капюшоне.
— Она в порядке? — сказала я, Шиори кивнула.
— В конце недели нас отпустили. Она невероятная.
— Как ее зовут?
Шиори покачала малышку.
— Ая, — сказала она.
Я протянула руку в митенке и погладила щечку малышки.
— Ая-чан, — сказала я, ребенок заерзал в руках Шиори.
— Мы шли домой из магазина, — сказала она, показывая белый шуршащий пакет в руке.
— О, — сказала я. — А я подумала… — я замолчала, но понимала, что уже поздно, и жар поднимался по шее.
— А ты думала, что мы идем от Томо? — спросила она. Я смогла лишь кивнуть. Она задумчивым взглядом скользнула по улице, но Ая начала вырываться, и она прижала ее к себе крепче. — Маа, — тихо сказала Шиори, гладя малышку по спине. — Сейчас есть человек, которого я люблю сильнее, — она улыбнулась мне, на ее щеках появились маленькие ямочки. Я тоже улыбнулась. Шиори больше не была одна.
Я схватилась за руль, кивнула ей и поехала по улице. Шины все еще скользили по снегу, но мне нравился свежий ветерок, дующий в лицо.
Я прислонила велосипед к стене у серебряной таблички «Семья Юу» и нажала на кнопку. Врата открылись, и я прошла к двери, Томо тут же ее открыл. Его рука в гипсе висела на повязке, огибавшей шею, тело его было покрыто синяками и порезами. Его синяя пижама висела на нем, а медные волосы топорщились под странными углами, словно он только что проснулся. Лицо его еще было сонным. Он явно дремал.
Он опустил голову, чтобы почесать шею, я увидела черные корни его отросших волос. Он заметил мой взгляд и фыркнул.
— На что ты смотришь?
— А где же приветствие?
— Привет. Так на что ты смотришь?
Я улыбнулась.
— Твои волосы, — сказала я. — Черный цвет тебе идет.
Он испугался, словно я застала его отбивающим чечетку или еще что похуже. Он схватился за голову рукой, а я хихикала.
— Это мило, — сказала я, проходя в гэнкан и оставляя сумку на краю приподнятого пола, после чего принялась разуваться.