Неожиданно Ксеон услышал знакомый голос.
— Один взмах, прозвучал звонкий свист, и второй взмах. Щепки разлетелись в стороны. Идеально острый конец толстой ветви высился над рядом других, заостренных кольев, и на мокром от пота лице появилась улыбка. Все очень просто. Тут главное не торопиться. Целься в самую верхнюю точку и шире разведи руки.
Ксеон вскинул брови и почувствовал, как удивление сменилось недовольством.
На дне рва, вместе с незнакомыми мальчишками, стоял Аргон во влажной рубахе. Он топтался в грязи, взмахивал мечом и искусно заострял концы кольев, словно делал он это всю свою жизнь. Толпа зевак наблюдала за ним с раскрытыми ртами.
— А я не знал, где тебя искать, проворчал Ксеон, приблизившись к краю, как же я не догадался, что ты нашел компанию и набиваешь себе цену.
Аргон посмотрел на друга, прищурившись от солнца, и ухмыльнулся.
— Это же мое любимое занятие.
— Можно тебя. На минуту.
Предводитель передал меч одному из мальчишек, отряхнул руки, рубаху и выбрался из ямы, скорчившись от легкой боли. Раны жгли, но сидеть в покоях Аргон больше не мог. Его люди работали круглыми сутками, а он зализывал ссадины, будто пес.
— Ты все-таки разговариваешь со мной… усмехнулся он, направившись к шатру, где стояли графины с чистой водой и медовухой. Ксеон недовольно последовал за ним. Аргон умылся, облокотился руками о столик и искоса взглянул на друга. Вид у тебя сердитый.
— Вид у меня обычный.
— Впрочем, да. Ты всегда такой.
— Аргон, чем ты занимаешься? Темноволосый юноша недоуменно развел в стороны руки. Сколько причин мне назвать, чтобы ты привел себя в порядок и вернулся в замок?
— А причин много?
— Ты ранен. Нам предстоит сражение, а ты, вместо того, чтобы лечиться, копаешься в грязи и вбиваешь в землю колья. К тому же, как ты выглядишь в глазах Догмара? Он и так не воспринимает тебя всерьез, а ты выполняешь работу, которой занимаются клерки.
— Мне наплевать, как я выгляжу в глазах Догмара.
— А в глазах народа?
— Плохо ты разбираешься в людях, Ксеон, предводитель отпил медовухи и громко выдохнул, отчего у него сильно запершило в горле. Он потер нос, смахнул со лба пот и в недоумении воззрился на друга. Ты паршиво выглядишь. Все в порядке?
— Что сейчас вообще может быть в порядке? Мы на пороге войны. Людей у нас мало, стратегии никакой нет. Эльба едва не умерла. Потерянного наследника мы так и не нашли. Лаохесан возрождается, а это палящее солнце сводит с ума. Ты должен был изучать санов, разве мы не так договаривались? Мое дело сражение с Алманом, твое с Лаохесаном.
— Я искал.
— Но не нашел.
— Сколько можно сидеть взаперти? Аргон сердито свел брови. Я выбрался из этой клетки, потому что там даже думать не получается.
— Ты вожак клана Утренней Зари и не должен копаться в грязи вместе с солдатами и фермерами. Твой отец…
— Мой отец всегда понимал, что он не выше народа.
— Но и не ниже.
Аргон в недоумении посмотрел на друга, нечто в Ксеоне показалось ему совершенно незнакомым. Ксеон всегда пытался его учить. Читал морали и сетовал. Но никогда прежде его не распирала странная надменность и высокомерие.
— Если ты считаешь, что меня не волнует происходящее ты ошибаешься, наконец-то процедил Аргон и серьезно взглянул на друга. Я делаю все, что от меня зависит.
— Этого недостаточно. Бросил Ксеон.
— Вот как.
— Ты тратишь время, которого у нас нет.
— Да. Я трачу время. Поэтому, если ты не против, я вернусь к работе.
Ксеон растерянно прищурился, а Аргон уже повернулся к нему спиной и поплелся к раскопанным рвам. Темноволосый юноша все смотрел и смотрел на удаляющегося друга, а потом стиснул зубы и отвернулся. Отлично. Раз Аргон не собирается найти потерянного наследника, значит, он сам этим займется. Зачем же тратить время на то, что произойдет и без их помощи? Колья вобьют в землю, их концы будут острыми, рвы сделают глубокими. Все это случится и без Аргона. Там сотни воинов и добровольцев! Почему же тогда Аргон выделялся? Почему никак не успокаивался? Ксеон уже ждал, когда по улочкам разойдутся сплетни о том, как вожак клана Утренней Зари после ранения пришел помогать рабочим.
Недовольство в груди Ксеона сменилось горькой грустью. Он никогда не делал того, что ему нравилось, ему приходилось следовать правилам, которые он сам себе и ставил. В его жизни все было гораздо сложнее, запутанней и туманней, возможно, и в жизни Аргона были свои недостатки. Но чего Ксеон никогда не понимал, так это абсолютного неприятия тех прав и привилегий, что были у предводителя с рождения. Аргон не должен был ничего никому доказывать. Он мог стоять на краю рва и наблюдать за работой подчиненных, ведь он родился сыном главаря. Но он не делал этого. Почему? Ксеон всю жизнь старался стать кем-то и все равно не все воспринимали его всерьез. А Аргон кем-то родился, но никогда этим не пользовался, а, наоборот, всеми силами отрицал это и игнорировал. Ему это будто и не было нужно.
Юноша отбросил носком ботинка лежащий на тропинке камень и продолжил брести вдоль витиеватых улочек Станхенга. На рынке толпились люди, а из кузнечных вывозили недавно отлитые и заточенные мечи. Город жил, готовясь к обороне, а Ксеон ощущал, как особенно пусто в его груди. Он не хотел ссориться с Аргоном и не любил с ним ссориться, но иногда он искренне не понимал друга и, возможно, иногда не понимал, как они вообще могли подружиться, когда их разделяла огромная пропасть из личных суждений.
Неожиданно земля под ногами Ксеона задрожала. Он в недоумении замер и опустил взгляд, ощутив, как каменные плиты покрываются широкими трещинами. Люди в панике остановились. Послышались испуганные крики и шепоты, и послышался грохот, который исходил из-под земли. Юноша округлил глаза:
— Что за…
Внезапно тропинка раскололась на две части с оглушительным треском! Женщины и дети в ужасе закричали, поднялись караковые столбы пыли. Ксеон покачнулся в сторону и почувствовал, как он теряет равновесие.
— Черт, черт, забормотал он, пытаясь устоять на дрожащей земле. Но неожиданно раздался еще один толчок, и юноша повалился вниз, очутившись лицом к лицу с черной бездной. Он закашлял, подавившись едкими, колючими клубьями пыли. Его глаза так и смотрели на появившуюся гигантскую расщелину прямо перед его носом, бездонную, в форме полумесяца. Людские пожитки сваливались в бездну, а отламывающиеся куски от каменных плит со свистом летели вниз, будто бы туда их затягивало невидимой силой. Великие Духи, пробормотал Ксеон оторопелым голосом.
В пугающей тишине слышалось лишь громкое дыхание горожан. Люли смотрели во все глаза на появившуюся на дороге огромную, неохватную трещину и молчали. Никто не понимал, что произошло, почему улица разделилась на две части? Словно кто-то разорвал ее на куски. Маленькая девочка в слезах указывала на дыру пальцем, ее мать дрожала, так и прижавшись спиной к уцелевшей стене трактирной, а Ксеон глядел в темноту, чувствуя, как мурашки бегут по коже. Он едва не свалился вниз. Как же ему повезло.
Истошный вопль незнакомца заставил юношу быстро поднять голову. Он посмотрел на кричащего мужчину и увидел, как его грудная клетка покрылась громадными, рваными порезами, словно от гигантских когтей. Наружу буйной рекой полилась ярко-алая кровь, а уже в следующее мгновение порезы появились на шее незнакомца, разодрав глотку и едва не оторвав мужчине голову. Он со стуком повалился вниз… а перепуганная толпа зашлась такими дикими воплями, что в ушах у Ксеона зазвенело.
— Проклятье! Взревел он, молниеносно подскочив на ноги. Люди рванули вон с перекрестка, подальше от бездонной расщелины, они толкали друг друга, крича и плача, а Ксеон бежал за ними и с ужасом наблюдал, как некоторые падали на землю, будто бы кто-то хватал их за щиколотки и потом раздирал в клочья. Ручьи крови растекались по стыкам и скатывались к возникнувшей ранее на улице трещине. Кто-то вылез из нее наружу. Кто-то гнался за ними, но кто? Женщина, бегущая рядом с Ксеоном, упала вниз и неожиданно ее шею разодрали невидимые когти, а из груди у нее вырвали еще бьющееся сердце.