— Что я за королева, если не готова отдать жизнь за своих поданных? Рассерженно спросила девушка и подлетела к сильфу, будто цунами. Уж вы-то должны меня понять! Вы человек, который готов пожертвовать всем ради своего народа.
— Ты и так многим пожертвовала и едва не умерла. Ты последняя из Барлотомеев.
— И мне теперь сидеть в темнице?
— Я запру тебя в темнице, если потребуется.
— Да что… что вы о себе возомнили? Возмущенно вспыхнула нимфа.
— Я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью, мертвенно тихо процедил Аргон.
— Неужели и вы в меня не верите?
— Я этого не говорил.
— Но вы так думаете. Думаете, что я ни на что не способна? Что я не сумею помочь? Я пережила столько ужаса в своей жизни не для того, чтобы прятаться! Сила Вольфмана была мне дарована не за тем, чтобы я бездействовала.
— Сила Вольфман не делает тебя бессмертной.
— Она делает меня опасной.
— Ты не оружие!
— Еще чуть-чуть и вы заговорите словами Ксеона. Давайте, скажите мне о том, что я королева, что вы знаете, в чем состоит мое предназначение, смысл моей жизни, давайте!
— Ты безумно самоуверенна и упряма, рыкнул Аргон, едва не столкнувшись лбом с нимфой, знаешь, до чего довела меня моя самоуверенность? Мои близкие мертвы.
— И мне очень жаль. Е сли бы я только могла это исправить…
— Ты можешь.
— Но как?
— Не спеши умирать.
Эльба в смятении посмотрела на молодого мужчину и почувствовала, как безумный страх превращается в горячее, неистовое отчаяние. Она сжала дрожащие руки и медленно, сипло протянула:
— Я не хочу умирать. И мне страшно, юноша увидел, как заблестели ее глаза. Мне очень страшно, но это не имеет значения. Думаете, я не хочу найти иной способ? Думаете, мне приносит удовольствие принятие таких решений? Я устала быть сильной, а ведь я еще ничего в своей жизни не сделала, совсем ничего.
— Ты ошибаешься, Эльба.
— Не ошибаюсь, Аргон, прошу вас, не врите. Вы всегда говорили мне правду. Почему сейчас пытаетесь обмануть?
— Я не посмею тебя обманывать.
— Тогда назовите хотя бы одну причину, по которой я должна остаться! Скажите, что важнее, чем мой долг и мои обязанности, чем Станхенг, Алман, чем война и честь? Что же важнее всего этого? Почему мне нужно спрятаться и уповать на возвращение близких мне людей? Почему я должна хранить себя для высшей цели, если мой народ, и вы, да, именно вы, Аргон, пойдете рисковать жизнью? Почему я должна ждать вашего возвращения, если мне… Предводитель поддался сокрушительному чувству и закрыл поток ее слов пылким поцелуем. Девушка в полной растерянности застыла, а Аргон прижал ее к себе так крепко, будто все ветра Калахара ворвались в королевские покои и притянули его к ней. Он знал и чувствовал, как относилась к нему королева, он чувствовал это прямо сейчас, в эту минуту и в это мгновение, когда ее беспомощность и испуг превратились в бушующий пожар, еле контролируемый в его надежных руках, едва не спаливший его дотла. Испуганная птица и грозовая туча настигли друг друга и сошлись в смертельном танце. И весь мир, каждая его частичка оказались зависимыми от невинного поцелуя. Мир вспыхнул, он перевернулся и превратился в груду пепла. Эльба покачнулась, не ощутив опору под ногами. Но Аргон не позволил ей упасть, прижал к себе еще крепче. Его руки коснулись ее шелковых волос, по всему его телу разлилось ощущение полнейшей беспомощности и уязвимости, когда она с чувством прикоснулась холодными пальцами к его разгоряченному лицу и прошептала:
— Мне нечем дышать.
Он вновь поцеловал ее, а она сжала в дрожащих пальцах его крепкие плечи. Никогда прежде Аргон не испытывал ничего подобного. Он целовал девушку отчаянно, страстно, и в то же время трепетно поглаживал ее спину и талию. Аргон отстранился и посмотрел в ее блестящие глаза цвета морского волны, наполненные теплотой и благоволением.
— Я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью, упоенно проговорил предводитель и прикоснулся пальцами к ее губам. Разве это не причина?
— Едва ли.
— Это самая важная причина, Эльба, и именно поэтому ты меня послушаешь.
Она зажмурилась. Ее грудь вздымалась и опускалась, причиняя невыносимые муки.
— Все хорошо, Аргон прикоснулся лбом к ее лбу, обнял ее, и она ранимо вцепилась в его плечи. О на дрожала, словно ей было невероятно холодно. Все будет хорошо.
— Вы снова врете.
— Я не вру.
— Вы собираетесь уйти, но не позволяете мне пойти вместе с вами. Нимфа уязвимо отстранилась и посмотрела на молодого человека горящими глазами. Это неправильно.
Сильф стянул с плеч килт, укрыл им девушку, чтобы она не дрожала. Эльба ждала и ждала, что он ответит, но он молчал. Аргон прижался губами к ее виску и проговорил:
— Ты ведь доверяешь мне.
— Я не хочу, задыхаясь, прошептала нимфа, не хочу вам больше доверять, Аргон.
— Только мне ты и должна доверять.
Эльба примкнула к нему, и он покорно прижал ее к своей груди. Неожиданно Аргон понял, что не разомкнет рук. Н и сейчас, ни позже. Он понял, что не зря встретил молодую нимфу в плену Ровена, что не зря осознал в ту самую секунду, что он должен защищать ее и оберегать от всех напастей, что кроются в мире. Он коснулся подбородком ее макушки.
Сердце Станхенга билось в его объятиях. Аргон пообещал себе, что его сердце будет биться с ним в унисон столько, сколько продлится его жизнь.
* * *
Третий день подходил к концу. У статуй Вигмана и Алмана Многолетних воздвигли множество шатров, где лекари смогли бы помогать раненым. Им нельзя было выходить из лагеря, так как существовала вероятность, что в неразберихе их затоптали бы собственные союзники. Н а холмах-близнецах, расположенных близь Станхенга, поместили лучников и метателей копий. Эрл Догмар утверждал, что холм хорошее укрытие, и на первых порах стрелков не заметят с огромного расстояния, а, значит, войска Алмана понесут урон уже в начале баталии. К олья и пики, вбитые в землю, служили защитой фронтовой линии, и они скреплялись общим механизмом, который поднимал и опускал деревянную постройку по приказу командиров отрядов легкой пехоты. Н а пустующем участке поля будущем поле битвы солдаты Догмара соорудили огромное количество ловушек в виде волчьих ям, но на этом уловки не заканчивались. Главнокомандующий позволил двенадцати сильфам, по настоянию Аргона, выступить последними, после конной кавалерии и средней пехоты.
Люди понимали, шансов в сражении с небывалым войском Алмана было критически мало, но каждый из них хранил молчание под лучами раннего солнца, которое, казалось, и не заходило ночью за горизонт. Ночь тишины, утопающая в вечернем свете. Часы, минуты безмолвия и ожидания. Станхенг застыл в преддверии страшной битвы. Речные люди тихо взывали к Пифии. Вудстоунцы проводили время с семьей. И даже летающие дикари молча и непривычно спокойно попивали эль, обмениваясь многозначительными взглядами.
Войска Алмана пересекли реку утром. Об этом королеве сообщил один из гонцов, он прибыл в главный зал, такой же величественный и древний, как и история всего Калахара, и приклонил пред ней колено. Эльба восседала на кроваво-красном троне, тишина плавала по уголкам гигантского помещения, а от мраморных колонн исходил холод. Нимфа сидела в одиночестве. И зучала бесстрастным взглядом обсидиановые ступени, которые тянулись к ней, словно черная река. К азалось, Эльба в прошлой жизни проходила вдоль этого зала и клялась в верности юному, борющемуся с недугом королю Вольфману. Казалось, сколько всего отделяло ее от насущного момента, сколько секунд, сколько деяний. И вот. Будущее настало гораздо раньше, чем осознание и принятие. Оно настигло девушку, будто цунами, и потащило за собой на дно лазурного океана. Эльба не шевелилась. Она сжимала в руках позолоченные подлокотники, чувствовала старинный запах, исходящий от темно-красного бархата, и молчала: нимфа впервые восседала на королевском троне и впервые отправляла тысячи солдат на верную смерть.