Услышав это слово, Рейегаль зашипел и пустил дым, Визерион щелкнул зубами, а Дрогон изрыгнул черно-алое пламя. Шелковый токар Граздана тут же воспламенился. Посол, вскочив, опрокинул сундук, и золотые марки рассыпались по ковру. Бранясь, он пытался сбить огонь рукой, пока Белобородый не окатил его водой из кувшина.
- Вы клялись, что не тронете нас! - воскликнул Граздан.
- Разве обгоревший токар такая уж потеря для юнкайца? Я куплю тебе новый... если вы пришлете мне своих рабов через три дня. В противном случае Дрогон поцелует тебя погорячее. - Дени сморщила нос. - Ты обмарался. Забирай свое золото и уходи, да позаботься, чтобы мудрые господа услышали мои слова.
Граздан мо Эраз погрозил ей пальцем.
- Ты пожалеешь, что насмеялась надо мной, шлюха. Твои ящерки тебя не спасут, вот увидишь. Если они приблизятся к Юнкаю хотя бы на лигу, мы наполним воздух стрелами. Думаешь, это так уж трудно - убить дракона?
- Труднее, чем рабовладельца. Три дня, Граздан. Скажи им об этом. К концу третьего дня я войду в Юнкай, откроете вы ворота или нет.
Когда юнкайцы покинули лагерь, уже совсем стемнело. Ночь обещала быть ненастной, без луны и звезд, и с запада дул холодный сырой ветер. Славная ночка, подумала Дени. Вокруг нее, на холмах и в поле, мелкими оранжевыми звездами светились костры.
- Сир Джорах, - сказала она, - позови моих кровных всадников. - Дени ждала их на груде подушек, окруженная своими драконами. Когда все собрались, она сказала: - Через час после полуночи можно начинать.
- Что начинать, кхалиси? - спросил Ракхаро.
- Атаку.
- Но вы сказали наемникам... - нахмурился сир Джорах.
- ...что буду ждать их ответа завтра. Относительно ночи я ничего не обещала. Вороны-Буревестники будут спорить над моим предложением, а Младшие Сыновья напьются вина, которое я дала Меро, юнкайцы полагают, что у них в запасе три дня. Мы нападем на них под покровом этой темной ночи.
- Они вышлют разведчиков наблюдать за нами.
- В такой тьме разведчики не увидят ничего, кроме сотен горящих костров.
- Я с ними разделаюсь, кхалиси, - сказал Чхого. - Это не наездники, это рабы на конях.
- Правильно, - согласилась Дени. - Я думаю предпринять атаку с трех сторон. Твои Безупречные, Серый Червь, ударят на них справа и слева, а мои ко вобьют клин своей конницей в середину. Солдаты-рабы нипочем не выстоят против конных дотракийцев. Я, конечно, еще юна и ничего не смыслю в военном деле, улыбнулась она. - Что скажете вы, милорды?
- Я скажу, что вы сестра Рейегара Таргариена, - с грустной кривой улыбкой сказал сир Джорах.
- И к тому же королева, - добавил Арстан.
У них ушел час на то, чтобы обсудить каждую мелочь. Теперь начинается самое опасное, подумала Дени, когда ее капитаны отправились к своим войскам. Ей оставалось только молиться, чтобы ночной мрак скрыл их приготовление от врага.
Около полуночи ее испугал сир Джорах, ворвавшийся в шатер мимо Силача Бельваса.
- Безупречные схватили одного из наемников, который пытался проникнуть в лагерь.
- Лазутчик? - Это испугало ее еще больше. Если схватили одного, сколько могло проскользнуть незамеченными?
- Он утверждает, что принес вам дары. Это тот желтый болван с синими волосами.
Даарио Нахарис.
- Хорошо, я выслушаю его.
Рыцарь-изгнанник ввел наемника, и Дени подумалось, что двух столь несхожих людей еще не бывало на свете. У тирошийца кожа светлая, у сира Джораха смуглая, один гибок, другой кряжист, у Даариса буйные кудри и нет растительности на теле, Мормонт лысеет, зато тело у него волосатое. И ее рыцарь одевается просто, а наряд другого посрамил бы даже павлина; впрочем, для ночного визита он накинул на свое желтое одеяние плотный черный плащ. На плече он нес тяжелый холщовый мешок.
- Кхалиси, - сказал он, я принес вам дары и добрые вести. Вороны-Буревестники ваши. - Когда он улыбнулся, во рту у него сверкнул золотой зуб. - Как и Даарио Нахарис!
Дени колебалась. Если тирошиец пришел сюда шпионить, это заявление может быть всего лишь отчаянной попыткой спасти свою голову.
- Что скажут на это Прендаль на Гхезн и Саллор?
- Да ничего. - Даарио перевернул свой мешок, и на ковер выкатились головы Прендаля на Гхезна и Саллора Смелого. - Мои дары королеве драконов.
Везирион, учуяв кровь, сочащуюся из шеи Прендаля, дохнул огнем, и бледные щеки мертвеца обуглились. От запаха жареного мяса Дрогон с Рейенгалем тоже закопошились.
Дени затошнило.
- Это ты сделал? - спросила она.
- И никто другой. - Если Даарио Нахарис и побаивался ее драконов, то хорошо это скрывал. Можно было подумать, что перед ним котята, играющие с мышью.
- Но почему?
- Потому что вы прекрасны. - Кисти его рук говорили о силе, а твердые голубые глаза и большой загнутый нос наводили на мысли о великолепной хищной птице. - Прендаль говорил слишком много и сказал слишком мало. - Его наряд при всей своей роскоши был поношен, на сапогах проступала соль, лак на ногтях облупился, кружева пострадали от пота, подол плаща обтрепался. - А Саллор только и знал в носу ковырять, точно у него сопли золотые. - Он стоял, опустив скрещенные руки на рукояти двух клинков: кривой дотракийский аракх на левом бедре, мирийский стилет на правом. Рукояти представляли собой золотые женские фигуры, нагие и соблазнительные.
- Хорошо ли ты владеешь этими красивыми клинками? - спросила его Дени.
- Прендаль и Саллор подтвердили бы, что это так, если бы мертвые могли говорить. Я не считаю день прожитым, если не полюбился с женщиной, не убил врага и не поел как следует... а дням, прожитым мною, нет счета, как звездам на небе. Из смертоубийства я сделал искусство, и не один акробат или огненный плясун со слезами молил богов даровать ему половину моего проворства и хотя бы четверть моей грации. Я мог бы назвать вам имена всех, кого убил, но прежде чем я закончу, ваши драконы вырастут большими, как замки, стены Юнкая рассыплются в желтую пыль, а зима пройдет и настанет снова.
Дени засмеялась - ей нравилась лихость Даарио.
- Обнажи свой меч и поклянись, что будешь служить мне.
Аракх Даарио в мгновение ока вылетел из ножен. Тирошиец, столь же неистовый в подчинении, как и во всем остальном, склонился до самого пола.
- Мой меч, моя жизнь, моя любовь - они ваши. И моя кровь, и мое тело, и мои песни. Я буду жить и умру по твоему приказу, прекрасная королева.