— Прошу вас со Степаном Степановичем подъехать к сельсовету. Надо еще поговорить.
— Так я вытащу свою лодку на берег, а потом на минутку забегу домой. Пока вы дойдете… Я еще не обедал, совсем замотался.
Шугалий кивнул в знак согласия. Он и сам еще не обедал и, вспомнив, как вкусно готовят в сельской чайной, предложил Сухову и Малиновскому:
— Зайдем в чайную? Может, варениками накормят…
— Нет, я в райцентр. Есть еще одно неотложное дело… — Сухов пожал Шугалию руку и зашагал к машине, на заднее сиденье которой уже посадили Кузя. Майор уселся рядом с шофером, помахал рукой.
— До вечера.
Лопатинский посмотрел вслед машине, сказал Шугалию:
— Так вареников хотите? Тетка Орыся сделает, из сельсовета позвоним, у нас тетка Орыся золото. Вы идите, а я еще в мастерскую заеду, предупрежу там. — Он поднял с травы велосипед, покрутил заднее колесо, пробуя шину. — Подкачать надо, — пробормотал он. — Я вас догоню.
Шугалий с Малиновским направились в сельсовет.
Они уже проделали более половины пути — сельсовет был далековато, на противоположной стороне села, — когда Степан Степанович догнал их. Он был возбужден, глаза блестели, и капли пота стекали по вискам.
Шугалий сошел с тропинки, и Лопатинский соскочил с велосипеда.
— Каленик… — выговорил он, тяжело дыша. — В его велосипеде нет спицы. Он там его, возле рыбацкой хижины, оставил, смотрю, нет спицы в переднем колесе. Сломана, и кончик из гнезда торчит.
Шугалий хлопнул себя ладонью по лбу.
— Единица с минусом вам сегодня, Микола Константинович! Так опростоволоситься…
Знал же, что Каленик приехал на велосипеде, поставил его возле рыбацкой хижины; после сообщения Лопатинского должен был осмотреть машину. Но как-то позабыл — наверно, потому, что велосипед Каленика все время был на глазах и все уже привыкли к нему. Бывает же такое: нужная вещь лежит прямо перед твоим носом, а ты ищешь, мучительно вспоминая, куда мог ее положить…
— Каленик? — удивленно спросил он.
— Он, бандеровец проклятый!
— Почему бандеровец?
— Да был с ними. В сорок пятом сдался.
«Вот так штука! — подумал Шугалий. — Это становится любопытно».
— Что за спица? — наконец вмешался в разговор Малиновский.
Шугалий рассказал, в чем дело, и приказал лейтенанту:
— Сейчас Каленик придет в сельсовет. Задержи его, а я примерю спицу.
Действительно, кладовщик не опоздал.
— А вы быстро, — похвалил его капитан.
— Так я же на велосипеде…
— Но ведь собирались еще и пообедать.
— Борща похлебал. Не люблю, чтобы ждали меня.
— Прошу вас, лейтенант, у вас были какие-то вопросы к товарищу Каленику. А я сейчас вернусь.
Велосипед Каленика стоял у крыльца сельсовета.
Шугалий вынул обломок спицы, приложил. Сомнений быть не могло — именно с этого велосипеда.
Капитан вернулся в комнату, где Малиновский разговаривал с Калеником. Лейтенант вопросительно посмотрел на него.
— У вас все? — спросил Шугалий.
— Да.
— Так отпустите товарища Каленика, и в чайную.
Когда Каленик вышел, Лопатинский с ноткой обиды в голосе сказал:
— Но я ведь точно знаю — спица от его велосипеда.
Зачем же отпустили Каленика?
— Всему свое время, — предостерегающе поднял руку Шугалий. — Прошу вас никому ни слова, а мы с лейтенантом — в райцентр. Вареники отменяются.
Вернувшись в Озерск, капитан тотчас же позвонил в областное управление госбезопасности. Доложил руководству об обстановке, о своих планах.
Подполковник Ятко ответил, подумав:
— План ваших действий, капитан, одобряю. Завтра утром встречайте старшего лейтенанта Бурова. Он вам поможет.
— Благодарю вас, — обрадовался Шугалий. Знал Бурова как умного и инициативного работника и был доволен решением подполковника.
Шугалий с Малиновским и Буровым приехали в Ольховое в середине дня. Их уже ждали Лопатинский и председатель сельсовета. Захватив с собой двух понятых, направились в дому Каленика.
Усадьба обнесена высоким забором. Калитка громко хлопнула за Лопатинским, вошедшим последним. Слева, сразу у ворот, хозяин построил из шлакоблоков довольно большой сарай, дверь в него не была заперта, и Шугалий увидел полные, завязанные мешки. Рванулся и захрипел от злости кудлатый пес, цепь зазвенела, и пес едва не задохнулся, став на задние лапы.
Каленик вышел из дому, загнал пса в будку.
— В чем дело? — спросил он, тревожно сверкнув глазами. — Почему такое общество?
Шугалий вынул велосипедную спицу.
— Не помните, где потеряли ее?
Каленик хмыкнул:
— А почему я должен помнить? Дороги лесные, не напасешься этих спиц…
— Тогда я сам вам напомню. Не забыли, как зацепились за корягу, когда из камышей вылезали…
Ни один мускул не дрогнул в лице Каленика.
— На велосипеде в камышах? — вполне естественно переспросил он. — А зачем?
— Вот я и спрашиваю: зачем?
Каленик немного поколебался, вдруг пренебрежительная улыбка заиграла на его губах.
— Почему считаете, что это моя спица? — повысил он голос. — Что она — меченая? А я скажу — с твоего велосипеда! — ткнул пальцем в Лопатинского.
— У нас есть основания утверждать, что именно с вашего, — возразил Шугалий. Конечно, окончательно это установят эксперты, но лично у меня сомнений нет.
Вы вытащили из лодки Завгороднего свой велосипед, перевернули лодку, вытолкнув ее на чистую воду, вылезли из камышей и добрались до рыбацкой хижины.
— Ложь, — твердо возразил Каленик. — Теперь я вспомнил: действительно спица у меня сломалась, и я закинул ее в камыши.
— В каком месте?
— Возле хижины. Ну, чуть дальше, там, где начинаются камыши..
— Но ведь спица найдена приблизительно в километре от хижины…
— Это какое-то недоразумение.
— Возможно. Однако в связи с этим мы вынуждены осмотреть ваш дом и усадьбу. Прошу ознакомиться с постановлением прокурора.
— Ищите, — криво усмехнулся Каленик, — все равно ничего не найдете.
Дом Каленика состоял из двух комнат. В первой — драный диван и круглый стол. Этажерка и несколько стульев. На кухне — холодильник, но в сенях обычный ералаш: бочка со свежепосоленными огурцами, какоето тряпье на веревке, в углу, прямо на полу, куча молодой картошки. Шугалий подсел к этажерке, где стояло десятка два разных книг — справочник бухгалтера, сборник стихов, учебник по алгебре и несколько повестей… Папка с какими-то бумагами и альбом фотографий. Буров занялся бумагами, а капитан начал перелистывать альбом.
Фотографии Каленика — детские и в зрелом возрасте. Он с женой во время свадьбы. Суровый, изучающий взгляд. Несколько любительских снимков:
Каленик с большой щукой на берегу озера, Каленик косит сено, стоит в толпе колхозников у кладовой. Каленик среди отдыхающих в Крыму. Стандартные фото невысокого качества. Шугалий перевернул последнюю страницу альбома и хотел уже отложить его в сторону и вдруг увидел, что подкладка его повреждена: может, фабричный брак, а может, разрезано и аккуратно подклеено потом. Лезвием ножа поддел подкладку, она поддалась сразу, и капитан увидел в тайнике фото. Пожелтевшее любительское фото двух мужчин, о чем-то непринужденно беседовавших между собой.
Если бы этот снимок лежал в куче других, Шугалий, возможно, и не обратил бы на него внимания — какие-то знакомые Каленика, судя по одежде, военных лет: на одном, высоком и солидном, немецкий мундир без погон и петлиц, другой — низенький, коротконогий и лысый. Шугалий присмотрелся внимательнее: кажется, он видел где-то лысого коротыша, но где именно? Фото тридцатилетней давности, но черты лица удивительно знакомы.
Шугалий закрыл глаза и вдруг вспомнил. Да, сомнений быть не могло: с фотографии на него смотрел Бабинец, сам Федор Антонович Бабинец, озерский аптекарь.
А кто второй?