Шугалий отозвал Олексу в сторону и отрекомендовался, объяснив, для чего приехал в Озерск, и почувствовал, как тот сразу внутренне напрягся. Что ж, конечно, мало приятного в том, что кто-то начнет копаться в твоей жизни, а парень оказался неплохим, и капитан решил быть с Олексой предельно деликатным. Тем более что он сам информировал органы госбезопасности об отцовском письме. Кто знает, как повел бы себя на его месте другой? Может, и не придал бы значения черновику или, наоборот, не захотел бы неминуемых хлопот, связанных с расследованием, и уничтожил бы черновик письма.
- Проводим девушку домой, - предложил Шугалий. - Потому что те двое...
- Не так уж и страшно! - В этих словах Олексы не было бравады, и капитан спросил:
- Занимаетесь самбо?
- У нас в университете кружок...
- А вы его ловко положили.
- Пижонов надо учить.
- Но ведь можно напороться и на нож...
- В Озерске вряд ли. Я Петра знаю. На это не пойдет.
- Вы уже шесть лет не живете в Озерске, и я бы на вашем месте...
- Все лето тут. Да и на зимние каникулы приезжаю. Отец все время в разъездах... был, - с горечью поправился он, - и тетке надо помогать.
- Хорошая она.
- Не то слово - хорошая! А вы уже успели побывать у нас?
- И так много времени потеряно зря.
- Если бы я раньше поинтересовался отцовскими бумагами...
Шугалий незаметно коснулся его локтя, и Олекса осекся.
- Какими бумагами? - спросила Нина. - Ты не говорил о них.
- Деловая переписка, - уклончиво пояснил Олекса. - Тебе не интересно.
- Мне все интересно.
- Мелочи, - он махнул рукой, - всякие карантинные мероприятия.
- Завтра утром разберем их, - сказал Шугалий.
Они миновали библиотеку и остановились перед калиткой, сваренной из толстых железных прутьев.
Дом Бабинцов стоял в глубине густого сада, в больших окнах горел свет.
- Зайдем? - предложила Нина.
Олекса не ответил. Ему явно не хотелось расставаться с девушкой, однако Шугалий имел намерение еще поговорить с ним.
- А вам на работу совсем близко... - Шугалий сделал вид, что не слышал слов девушки.
- Когда надо, мать просто кричит Нине, - засмеялся Олекса. - "Борщ на столе, остынет!"
- Чаю попьем... - девушка открыла калитку, - а кто хочет горячего борща...
- Завтра, - твердо возразил Шугалий, - борщ завтра, а сегодня мы с Олексой должны поговорить.
Нина обиженно закрыла калитку, Олекса с сожалением посмотрел ей вслед и повернулся к капитану.
- Пойдем к нам?
- Проводите меня до гостиницы.
- Тут два шага.
- А у меня только два вопроса. Отец говорил вам о приезде Романа Стецишина?
- Да. Он еще месяц назад получил письмо из Канады. Вообще они не переписывались, может быть, писали раз в пять лет, отец почему-то не очень любил дядю Романа...
- А Олена Михайловна?
- Не знаю. Хотя... В ее комнате висело фото...
- Видел, - подтвердил Шугалий. - Не хватает одного снимка.
- Фотография тети с дядей Романом. Давнишняя, когда они были еще совсем молодыми.
- Конечно, ведь не виделись тридцать лет. Почему Олена Михайловна сняла фото?
- Мне было неудобно спрашивать.
- Понимаю. Не говорила, что произошло между ними и Стецишиным?
- Считаете, что отец поэтому и сел писать письмо к вам? Мне тоже так кажется... Спрашивал у тетки, говорит, ничего не слышала и ничего не знает. Да и правда, что могло случиться?
- И все же что-то случилось, - раздумчиво сказал Шугалий. - А с Чепаком вы знакомы?
- Кто же его не знает? Отцовский помощник и товарищ.
- Товарищ?
- Отец его уважал. Северин Пилипович с женой часто приходили к нам.
Они подошли к гостинице.
- До завтра, - Шугалий похлопал Олексу по плечу, - будь здоров, парень, - перешел он на "ты", - завтра утром я зайду к вам. А теперь - спать, устал я немножко...
Верно, сказал неправду, так как еще читал, а потом лежал в постели с открытыми глазами, пока сон все же не сморил его.
Дом ветлечебницы стоял за высоким деревянным забором на краю городка. Шугалий сразу узнал Чепака, хотя на фотографии, которую показали капитану в райотделе госбезопасности, тот был значительно моложе.
А может, это белый халат придавал Чепаку какую-то врачебную суровость и старил его, потому что ветфельдшер двигался живо и глаза блестели совсем молодо.
И все же Чепаку было уже за пятьдесят. С утра Шугалий познакомился с его биографией - собственно, знакомиться было не с чем. Родился Чепак в Озерске, отец его работал на городской лесопилке, мать - судомойкой в ресторане. На лесопилку незадолго до войны поступил и Северин. В начале сорок третьего года гитлеровцы сожгли лесопилку, несколько рабочих были арестованы, а девять человек, в том числе и Северин Чепак, ушли в леса, где и создали костяк небольшого партизанского отряда, действовавшего в районе Озерска и Любеня.