- Господи Исусе, да неужто без затвора стреляет?
- А солдат, стервец, давно зуб на Владимира Петровича имел и, видимо, выпросил затвор на часок у дружка, соседнего часового. Вот так и погиб наш дорогой друг Владимир Петрович. Четвертого дня, в два часа пополудни похоронили его на Арском кладбище, — закончил капитан.
— Судили того солдата? — спросила Петровна.
— Судили, только ничего не присудили.
— Почему же?
— Да уж так. Свидетелей он сумел выставить. Часовые на соседних постах слыхали, как он кричал, и под присягой подтвердили.
— Жаль, жаль, — вздохнула Петровна.
— Да, да, очень, жаль, хороший был человек, — подтвердил Новошлыков.
— Я говорю, жаль, что солдат-то остался не наказанным. А это для других была бы большая острастка... Теперь, вы понимаете, что вышло? Так они могут стрелять не только в офицеров, а и в генералов, да чего доброго и в царя, — заключила Петровна.
— Ну, до царя-то, положим, не дострельнут, он далеко. Тут совсем другое дело, хозяюшка. На суде председательствовал полковник Костров. Сам он тщедушненький старикашка. И опять не в этом дело, а главное — у полковника жена молоденькая и, надо сказать, очень хорошенькая, такая цыпочка, прямо антик... — улыбнулся Новошлыков, разглаживая усы.
— Эх вы, блудник! Вам только бы цыпочку да антик, а о государственном деле совсем не хотите подумать, — сердито проворчала Петровна. — Причем тут полковникова жена?
— Вот именно, хозяюшка, из-за этого и весь сыр-бор разгорелся... Володя, говорят, похаживал к ней. Ну, а этот хрипун, старикашка полковник, все прошохал. И, между нами говоря, прошел слушок, будто сам полковник все и подстроил... Только я этим слухам очень мало верю. Оно, правда, на суде полковник вел себя непристойно, вместо того, чтобы осудить преступника на казнь, он, как председательствующий, предложил суду вынести благодарность солдату и выписать наградных десять рублей из полковой кассы за бдительность часового на посту. Так все и заглохло.
Екатерина Матвеевна подумала: «Так вот какого зятька хотели мы огоревать...» Новошлыков, распростившись с хозяйками, ушел.
Глава седьмая
- Штабс-капитан Казаков был прав, — говорили солдаты, - противник ведет непрерывную охоту за нашими и наблюдателями.
Теперь они и сами начали частенько замечать: как поднимается в воздух «колбаса», тут же появляется неприятельский самолет, и наблюдатель летит камнем вниз. Начальство задумалось над этим вопросом: как же быть? Так ведь уничтожат всю наблюдательную технику, да с каждым разом погибают люди. Наконец кто-то додумался снабдить летающих на аэростате парашютом. Раздобыли несколько парашютов. Нужно было их испытать. Но охотников из солдат не находилось. Для опыта насыпали в мешок земли, — примерный вес человека, — подняли его на аэростате и выбросили; парашют раскрылся и мешок приземлился благополучно. Опыт был произведен, но охотников прыгнуть с парашютом все же не было.
Тогда было объявлено, что прыгнувший с парашютом в виде поощрения получит месячный отпуск повышение в чине до старшего унтер-офицера и двадцать пять рублей наградных.
— Заманчиво, заманчиво, главное — отпуск, — толкуют меж собой солдаты, но прыгать никто не собирается.
— Высоко ведь. А если шлепнешься? Тогда тебе вечный отпуск.
Проходил мимо испытателей конюх нестроевой команды Савкин. Он возвращался к своему обозу из деревни и, видимо, сумел там что-то спустить на самогон.
— Чего это? — спросил он столпившихся солдат.
— Прыгни вот с зонтом — старшего унтера нашьют, двадцать пять рублей и отпуск, — пояснили солдаты.
— Это только прыгнуть и все? О! Я сейчас! Давайте и прыгну, — разгорячился Савкин.