— Куда ты остатки засунула? — толкнув в бок жену, спросил он сиплым голосом.
— Да там, в горке поставила, — ответила спросонок жена и перевернулась на другой бок.
— Господи, батюшка, матушка, пресвятая богородица, — ворчал, вставая, Хомяк.
Открыл горку, выпил стакан самогона, крякнул и стал собираться на выполнение мирских дел. Выходя из ворот, он перекрестился и важной начальственной походкой пошел по улице. Первым долгом заглянул в окна Чилимовой избенки, но никого там не увидел; гонимый любопытством, он зашел во двор и прокричал: «Хозяева, а хозяева!» — Но на его окрик никто не ответил. Он снова заглянул в избенку, уже со двора. В избенке все показалось ему брошено в самом хаотическом беспорядке.
«Ну, значит, все с Чилимами покончено... Молодец Никита, хоть и был в кураже, а дела своего пе забыл...» И чтобы поточнее удостовериться, он зашел к соседке келейнице, которая жила через пустырь от Чилимовой избенки.
— Эй, Федосья! Выйди-ка на минутку! — крикнул он, постучав в окно.
— Сичас, батюшка, иду! — откликнулась из лачуги келейница.
— Ты не видала ли, куда Чилимова семья ушла?
— Как, батюшка, не видала, очень даже видела, еще вчера вечером их туда в горы на пароход увели.
— Зачем же их на пароход-то? — сверля выпученными глазами, допытывался Хомяк.
— Вот этого-то, батюшка, я и не знаю. Только видела вчера вечером, как их мимо окна вели, а били-то как страшно... И дома били, и в дороге-то нет, нет, да и опять сунет в спину толстым концом ружья. Я инда заплакала, на них глядя.
— Так, так, значит, говоришь, били. А не знаешь, Ланчиха дома или нет?
— Что ты, батюшка, да ее, бают, тоже увели на пароход, — вздохнула старушка.
— Ишь ты, беда-то какая, и зачем их ведут туда? — притворно вздохнул Хомяк.
— Да ведь кто знает, батюшка, видно, времена такие пришли...
— Ну что ж поделаешь, ладно, спасибо тебе.
— А не за что, батюшка.
Хомяк гордо, как начальник всей деревни, задрал голову, отправился к Расщелину, а Федосья прошипела ему вслед:
— На-ко вот тебе в хомяцкое-то мурло, — показала кулак в спину уходившему Хомяку. — Как же, так все тебе и разболтаю, — ворчала она, возвращаясь в избу.
Ильинична, уходя из дома, попросила Федосью присмотреть за избенкой. И теперь Федосья уже знала, чего ходит, проверяет Хомяк.
«Хорошо, хорошо, а ведь так, пожалуй, они в скором времени всех зачистят, которых мы наметили с Петровичем...» — подумал Хомяк, подходя к расщепинскому дому.
Долго он молился на теплившуюся лампадку перед блестевшими позолотой иконами в расщепинской избе. И, поклонившись хозяину, промолвил:
— Здоровы ли живете, с праздником, хозяюшка! — кланяясь жене, протягивал он руку Расщепину.
— Слава богу, вашими молитвами живы и здоровы, — кланялся и пожимал толстые пальцы Хомяка Расщепин. — Как сами-то дышите? Наверное, потрескивает в голове?
— Я уж малость подлечился, а все еще шумит, да прошелся по односторонке, заглянул в одно местечко, а там оказывается все чисто, под метелку...
— Где это? — вопросительно уставился на Хомяка Расщепин.
— Нашего общего врага прибрали.
— Так скоро?
— Ну вот еще, спрашиваешь. А Никита вчера пошли с Кузьмой Гурьяновичем да и... — он сделал характерный знак рукой.
— Если так, то они, пожалуй, скоро со всеми управятся...
— Будем надеяться, не задлят. Ты как думаешь, Петрович, а не заняться с остальными голодранцами твоей артели?
— Нет, Федор Иваныч, с этими надо повременить, я с них еще своих долгов не содрал. Выжму должок, тогда поглядим. Давай-ка немножко оправим головы, у меня со вчерашнего тоже башка трещит.
— А есть чем? — спросил Хомяк.
— Слава богу, водится, — сказал Расщепин, вытаскивая из-под стола четвертную бутыль с самогоном.
— О, это хорошо пропустить на радостях, — разглаживая бороду, проговорил Хомяк. — Ну, за хороший исход дела, за наши успехи! — весело произнес он, поднимая стакан.
— Кушай, Федор Иваныч, на здоровье!
— Сын рассказывал, — продолжал Хомяк, вытирая рукавом самогон с бороды. — Подкрепления, слышь, остановились ждать, а потом на Казань пойдут.
— Ну, а там и до Москвы недалеко, — весело сказал Расщепин. — Видать, крупные силы они собрали, — продолжал он.
— Да, Петрович, силы у них громадные. А войско-то ты бы поглядел — одни отборные офицеры да наши сынки. А ты сам посуди, разве можно равнять моего Никиту с каким-то Чилимом или тем же Ланцовым. А у них все такие. Ты думаешь, кто у них воюет?