1. Ланцов Мишка, каторжник, еще до начала войны пырнул кинжалом пристава. После куда-то сбежал, где-то скрывался, а теперь к большевикам добровольцем нанялся. Мать его тоже сочувствует большевикам, это я проверил лично сам.
2. Чилим Васька, тоже каторжная морда. Отец его стражника убил, за что был сослан на каторгу. А Васька, как пришел со службы, все время рабочих мутил против хозяина...»
— Вот это здорово! Слыхал, Василий, что о нас доносит Хомяк? А ты и не знал, что везешь приговор на наши головы. Ну, ничего, подожди, Вася, мы еще доберемся до них, все равно выбьем волчьи-то зубы... — зло сверкнул глазами Ланцов.
— Он еще не все написал, можно было добавить, что его сына-белогвардейца вместе с капитаном сбросили в Волгу.
— Надо было и самого его туда же, — выругался Ланцов.
Пока курили и обсуждали донос Хомяка, катер подошел к стоянке флотилии. Ланцов отправился с докладом к комиссару.
— Товарищ Маркин, все в порядке, лодка с тремя перебежчиками здесь. Прикажете привести?
— А ну-ка, приведи, что за люди, познакомимся.
— Есть привести! — крикнул, выскакивая из каюты, Ланцов.
Когда Чилим с Ильясом и Бабкиным в сопровождении Ланцова явились к комиссару флотилии, Маркин пристально посмотрел на вошедших и спросил:
— Ну как, не понравилось с белыми идти, решили к нам перекочевать?
— Товарищ Маркин, тут на них есть «сопроводительная», — сказал Ланцов, вытаскивая из офицерской сумки бумагу и подавая ее комиссару.
Маркин перевел взгляд на Ланцова и начал развертывать бумагу. Прочитав несколько строк, он улыбнулся.
— Как, разве еще есть Ланцов? — посмотрел он на командира катера.
— Нет, товарищ Маркин, это обо мне сообщает староста...
— Он пишет, что ты какого-то пристава пырнул...
— Было такое дело, он точно пишет, — подтвердил Ланцов.
— Так, хорошо, мы с тобой об этом особо поговорим, а теперь скажите, кто из вас Чилим? — спросил Маркин.
— Я, товарищ командир, — сделав шаг вперед, сказал Чилим.
— Как же это вы, товарищ Чилим? Каких мутили рабочих?
— Это весной было, товарищ командир, когда мы у себя организовали артель рыбаков. Ну и решили всей артелью, что теперь обойдемся и без хозяина. Вот, наверное, об этом и пишет староста.
— Так, хорошо. Теперь расскажите, как вы удрали от белых.
На лице Маркина теперь можно было прочесть одно любопытство. Он видел, что перед ним стоят не шпионы из белогвардейского лагеря, а люди, избежавшие белогвардейской виселицы.
Чилим рассказал о побеге со всеми подробностями.
— Хорошо сделали, молодцы, ребята! — произнес повеселевшим голосом Маркин. — Ну, а теперь куда думаете?
— Товарищ командир, может быть, примете к себе на службу? — выпалил Чилим.
— В царской армии служили?
— Только что с фронта вернулись, — ответили солдаты.
— Ну что ж, хорошо. Оставайтесь, еще у нас послужите. А теперь вот чего, присаживайтесь да расскажите, много ли войска у белых.
— Насчет войска, товарищ командир, не знаем, а сколько там у них пароходов — видели. Этого добра немного: два буксирных парохода, вооруженных шестидюймовками, самоходная баржа, тоже с шестидюймовками, два небольших катеришка да большой пассажирский пароход «Василий». На нем находится штаб белых, Кроме этого, на островке, посредине Волги, около Теньковской пристани скрыта в леске ихняя батарея. Сами мы ее не видели, а бакенщик рассказывал, он видел, как ее сгружали с парохода. Есть, говорит, и пулеметы; был один на самом водорезе, да мы его прибрали.
— А куда девали?
— Сюда, к вам привезли.
— Правда, Михаил? — спросил Ланцова Маркин.
— У меня на катере, — вставил Ланцов.
— Ну вот, а спрашиваете, возьмем ли вас служить... Да вы уже нам служите! Спасибо вам за все! — пожимая руки солдатам, сказал комиссар. — Товарищ Ланцов, найдите чем-нибудь их накормить, и пусть пока отдохнут на вашем катере. Передайте, чтоб их зачислили на довольствие.
— Есть! — откозырял Ланцов. — Пошли, ребята!
Глава девятнадцатая
Как героически ни сопротивлялась Волжская флотилия красных, но силы были далеко не равными. И вечером шестого августа красным пришлось оставить Казань. Вечером того же дня флотилия белых подошла к Устьинской пристани. Бой уже утих, слышны были лишь одиночные выстрелы, — это пристреливали раненых красноармейцев и последних защитников города, не успевших скрыться. Начиналась резня. В первый же вечер прихода белых слободки были политы кровью рабочих. А городская знать ликовала.