«Вот и я тоже оторвался от своих товарищей, как этот пожелтевший листок. И, наверное, так же лягу в сырую землю...» — думал Чилим, не спуская глаз с окна.
Вдруг глаза его повеселели, и чуть заметная улыбка скользнула по его лицу с впалыми щеками, обросшими черной щетиной.
«Неужели она?» — подумал Чилим, увидя женщину, промелькнувшую мимо окна. Она была в белом халате и такой же косынке, с маленьким красным крестиком на рукаве. Фигура и походка этой женщины ему напомнили Надю. Он не ошибся. Открылась дверь, и на пороге появилась Надя. В этом больничном наряде она казалась Чилиму еще привлекательнее. Но он любовался ею только издали. Когда же проходила она по коридору, он думал: «На что ей теперь я... калека».
По коридору к выходной двери сиделки четыре раза пронесли носилки, покрытые простыней. Чилим догадался, что за груз выносят во двор сиделки, и горестно подумал: «Может быть, и мне скоро придется ехать на этом же транспорте».
Вскоре Чилим попал на операционный стол. С виду сердитый врач сделал операцию. Он грубовато покрикивал на своих помощников, но операцию провел легко и быстро.
— Такой пустяк они не могли сделать на месте. Вот увидите, он через две недели будет на ногах. Все! Несите в палату!
Когда Чилим пришел в себя, он лежал уже на койке, но все еще думал, что находится в операционной, и не открывал глаз. Он почувствовал, как чья-то теплая,мягкая рука скользнула по лбу, откидывая к затылку всклокоченные волосы.
«Она?» — подумал он, и взгляд его встретился с печальным взглядом Нади. Но это продолжалось только один миг, и он снова потерял сознание. Надя побежала за старшей сестрой, та принесла шприц, и после укола ресницы Чилима снова зашевелились.
— Ну как? — спросила Надя.
— Будто ничего.
— Вот мы с тобой и встретились, — печально сказала Надя.
— Да, встретились, только встреча-то не больно радостная, — тихо протянул Чилим. — Что я теперь? Калека. Да как бы совсем распроститься...
— Не беспокойся, все будет хорошо. Я говорила о хирургом. Он утверждает, что рана не опасна, будешь жить. Еще поедем на Волгу рыбачить, — улыбнулась
Надя.
— Да, вот оно как получилось... Тот островок мы отбивали у белых, помнишь, куда рыбачить с тобой ездили. Островок-то отбили и даже деревню мою освободили, а тут меня и стукнуло. Видала, наверное, сколько раненых привезли сегодня, это все оттуда, с Волги.
— Ну ладно, ладно, успокойся. Тебе еще вредно много говорить, — прервала его Надя. — Я сегодня дежурю, попозднее к тебе приду, а пока лежи спокойно, отдыхай.
Чилим вскоре уснул.
Окончив свои дела, Надя отпросилась у старшей сестры к Чилиму. Но увидя его спящим, долго сидела на табурете у изголовья.
— Где мой прежний, здоровый, веселый Вася, - вздохнув прошептала она.
— Уже пришла, — отозвался он, открыв глаза.
— Все в порядке, — так же тихо ответила Надя, наливая в стакан светлой жидкости из квадратной склянки. — На-ка вот, выпей лекарство, — улыбнулась Надя.
— Ого, вот это ловко, — выпив спирт, сказал Чилим. — Хорошее лекарство принесла, спасибо. Где ты такого раздобыла?
— У главного выпросила, — ответила Надя, проводя ладонью по колючей щеке Чилима. — А оброс-то, оброс, как дикарь.
— Такая была жара, что и побриться некогда...
— На войну-то как ты опять попал? Мобилизовали, что ли?
— Где там, мобилизовали, сам пошел. Помнишь, когда ты обещалась приехать в деревню, как раз в тот день беляки налетели и пошли расправляться с нашим братом. Ну и на меня кто-то дохнул белякам в штаб. Меня тоже хотели прибрать. Пришлось убежать из деревни к красным. А теперь вот видишь, что из меня получилось.
— Мне тоже здесь не сладко было, когда белые в город вошли. Жуть, сколько они народу погубили. А когда побежали из города, мать было и меня тащила с ними отступать.
— Ты, значит, не пошла?
— И не думала.
— А мать-то, выходит, ушла?
— Обе с тетей Дусей отправились.
— А Сережка с кем теперь у тебя?
— У дворничихи оставляю, когда на работу ухожу.
— И давно ты работаешь?
— Как пришли красные, на второй же день устроилась.
— Ничего, взяли?
— А почему бы и нет? У меня есть на это документ.
— В партию ты еще не вступила?
— Хоть и не вступила, а сочувствую.
— Как только вылечусь, обязательно запишусь в сочувствующие, — твердо заявил Чилим.
— Да ты и так почти коммунист. Ну, хватит, милый, мне пора, а тебе тоже надо отдыхать. — Расцеловав Чилима, Надя ушла.