— Это зачем? - спросили бойцы.
— А затем, чтоб не побили свои, — ответил Чилим, Команда двинулась дальше. На спуске с Университетской лежали убитые и раненые. На Мало-Проломной снова завязалась перестрелка. Команда Чилима залегла и открыла ответный огонь. Мятежники не выдержали, отступили, частью на Горшечную, частью на Георгиевскую. Команда заняла рыбные ларьки. В это время подбежал к Чилиму старик-еврей.
— Товарищи, товарищи, — тихо заговорил он с Чилимом, озираясь по сторонам. — Осторожнее, тут за углом, на постоялом их полный двор.
Чилим, перехватив в левую руку наган, выхватил из-за пояса гранату и крикнул:
— За мной, ребята! Подготовить гранаты!
Он был страшен в своем гневе. Казалось, что один бросится на целую роту. Подбежав первым к раскрытым воротам с поднятой в руке гранатой, он закричал на всю улицу:
— Бросай оружие! Выходи!
Повалились винтовки. Мятежники, подняв руки, выходили на улицу. Ильяс с двумя бойцами складывал в кучу оружие, а Маркелыч с остальными строил в колонну обезоруженных. В это время подошли два грузовика. На одном из них с пулеметом и бойцами были начальник Укрепленного района Авров и его помощник Дернов, а на втором прикатили бойцы комендантской команды.
— Что вы тут делаете? — выскакивая из кабины с маузером в руке, спросил Дернов.
— Порядок наводим! Поглядите, сколько винтовок набрали, а вот это их хозяева, — ткнув гранатой в сторону колонны Чилим.
Винтовки начали грузить на машину. Ильяс, ругаясь по-русски и по-татарски, загонял в колонну пытавшихся удрать. Тут снова подбежал к Чилиму тот же старик, который указал постоялый двор,
— Товарищи, товарищи, — торопливо заговорил он.
— Что еще? — прервал его Чилим.
— Они меня чуть не убили, в дверь стреляли. Я через чердак по крышам убежал, я заведующий кассой, они там у денежного ящика своего часового поставили,
— Где, в котором доме?
— Вот, напротив, — махнул рукой он через площадь. — На третьем этаже.
— Ильяс! Маркелыч! Пошли! Пошли! — крикнул Чилим. — Ничего, не волнуйся, веди нас туда.
Тощий длинный старик, согнувшись, бежал впереди Чилима. Поднялись на третий этаж. Чилим заглянул в щель приоткрытой двери, держа наготове наган. Часовой его не заметил, он был занят важным делом: поставив к стене винтовку, старался штыком взломать несгораемый шкаф.
— Стой! — крикнул Чилим, подскакивая к часовому.
Тот попытался схватить винтовку, но она была уже в руке у Маркелыча.
— Марш отсюда! — крикнул Чилим и поддел коленом под зад часового.
Часовой растянулся на полу и закричал:
— Товарищи! Я ж не виноват! Меня поставили!
— Встать! — скомандовал Чилим.
Часового спустили на улицу и тут же сдали проходившему мимо конвою. Собрались было уходить, но снова нагнал тот же старик.
— Товарищи! Зайдите вот сюда, — показал он на дверь в нижнем этаже.
— Что еще там?
— Наверное, с утра бегаете, кушать хотите.
— Вот это ты верно сказал, — улыбнулся Чилим. - Действительно, с утра мы не ели, пора бы и перекусить чего-нибудь.
— Садитесь вот сюда в уголок, — сказал старик.
Тут же им подали чай и пирожки.
— Вот это ловко! — крикнули красноармейцы, набрасываясь на еду.
Солнце уже закатилось, по небу поплыли розовые облака, стрельба кругом стихла. Чилим с остатками команды возвратился в комендатуру. По городу направились усиленные патрули и конные разъезды.
На улицах еще валялись убитые. К госпиталю, где работала Надя, то и дело подъезжали ломовые и легковые извозчики — подвозили раненых. Надя часто выскакивала в приемную, вглядывалась в каждого. Сердце у нее отчаянно колотилось. Она все время думала: «Вот следующим привезут его... А может быть, он уже валяется на мостовой». Всю ночь она провела в госпитале. Тревожные мысли не покидали Надю.
Утром в комендатуру явилась женщина в зеленой юбке и такой же гимнастерке с красным крестом на рукаве. Из-под белой косынки выбивались черные густые локоны.
— Товарищ Чилим, вас! — крикнул от двери часовой.
— Жив! — воскликнула Надя, бросаясь Чилиму на шею. — Вася, милый, сколько я всего передумала за эту ночь... Береги себя, милый, и помни, что у тебя есть я и Сережка.
— Все время помню, — склонясь к Наде, ответил Чилим, и губы его задрожали.
— Ты проводил бы меня, я на полчасика отпросилась, — сказала Надя.
— А Сережка с кем у тебя? — спросил Чилим, выходя на улицу.
— Да все там же, у Марии Ивановны.
— А не лучше ли нам отправить его в деревню, опять к моей матери?