— Там все лодки останавливают, хлеб отбирают и деньги не платят.
— Что будем делать? — в задумчивости спросил Чилим.
— Не тужи, ночью все равно проскочим, — успокоил Маслихин.
Завернули в заливину на островок, затащили лодку в густую чащу, стали дожидаться темноты.
— Ну-ка, айда, благословясь, — сказал Маслихин, когда окончательно стемнело.
Темной ночью действительно Мурзиху проплыли незамеченными. На рассвете уже подъезжали к лаишевской пристани. Держались левого берега. Но только путники поравнялись с пристанью — грохнул с берега винтовочный выстрел. В утреннем сумраке они увидели легкую лодку, пересекавшую им путь.
— Какого черта заставляете гнаться за вами! Оглохли, что ли? — ругался в лодке человек, держа винтовку наперевес, — Поворачивай к пристани!
— Ну, брат, попали, — ворчал Маслихин, поворачивая лодку.
— Выгружайте все! — скомандовал начальник караула. — Кто такие? Куда пробираетесь?
— Голодающие, едем в Казань...
— Ваши документы?
Начальник прочел поданные удостоверения и крикнул:
— Липа!.. Оставляйте здесь все и можете идти!
— Никуда я не пойду, пока обратно все не получу! По какому такому праву вы отбираете хлеб? У нас дома семьи подыхают с голоду, — заспорил было Чилим.
— Не ерепенься, вот комиссар приедет, покажет тебе право, — предупредил строгий начальник караула.
Солнце уже поднялось высоко и нещадно припекало луговую влажную землю. Чилим с Маслихиным легли на траву и печально смотрели на дорогу, вилявшую по лугам к Лаишеву. Ни еды, ни курева у них не было.
— Огоревали хлебушка... — тоскливо выдавил Маслихин.
— Все равно привезем, — утвердительно заявил Чилим.
— Вон комиссар едет! — крикнул один из отрядников.
Чилим с Маслихиным тоже увидели пролетку, катившую к пристани. У Чилима промелькнула на лице радостная улыбка:
— Мульков, черт его подери!
Комиссар тоже, видимо, узнал Чилима. Сойдя с пролетки, он направился к нему.
— А, Василий, здорово! Ты как сюда попал? — спросил он, пожимая руку Чилиму.
— По несчастью. Ваши ребята задержали.
— Эх ты, вояка! — весело рассмеялся Мульков.
— Вот они, голые, — показал мозолистые руки Чилим.
— Ну, ничего, сейчас все уладим, — пообещал комиссар. — Фролов! — крикнул он начальника караула.
— Я, товарищ комиссар! — отозвался тот, вылезая из будки, где хранился отобранный хлеб.
— Чего вы у этих молодчиков отобрали?
— Четыре мешка с мукой и лодку.
— Верните все обратно.
— Есть вернуть обратно! Пошли! Забирайте! - крикнул Фролов.
— Подождите, мы вам поможем и лодку сгрузить, — выскочили из лачуги два молодых парня из отрядников.
— Спасибо, товарищ Мульков, — растроганно сказал Чилим.
— Садитесь, закуривайте, — ответил комиссар, присаживаясь около будки. — Ну как, Василий, поживаешь после ухода из армии? На работу устроился?
— То-то, пока нет.
— А почему?
— Потому что не берут, на бирже народу полно. Вот собрал все свое и женино барахло, променял на хлеб, и тот было отобрали. Не будь здесь вас, что бы я стал делать?..
— Ничего, не обижайся, отрядники не виноваты, им дан такой приказ — все лодки останавливать и хлеб отбирать. Правда, вы везете по девять пудов на брата, а вчерашней ночью задержали пять лодок, так в некоторых было по сто пудов и более. Это уже спекулянты, а мы ведем с ними борьбу. Понял?
— Все понятно, только вот у нас табачку нет на дорогу, да и хлеба ни крошки, — заметил Чилим.
— На вот, отсыпь, — подал ему кисет Мульков и крикнул: — Ребята! У кого есть хлеб? Поделитесь с товарищами.
Молодой парень, что помогал Маслихину грузить в лодку мешки, вынес из будки краюху и передал ее Чилиму.
— Вот спасибо, теперь мы до Казани живем... Спасибо вам всем, — благодарил Чилим, пожимая на прощанье руку Мулькову. — Может быть, вы нам бумажку напишете, чтоб в другом месте не задержали? — спросил Василий.
— И так доедете, на Волге отрядов нет.
— Пятнадцатый день сегодня, а Васи все нет. Обещал вернуться дней через десять, — вздыхала Надя.
— Далеко, видимо, заехали, — попыталась успокоить Ильинична.
Накануне Наде удалось достать фунт сахару, и сегодня у них с Ильиничной был праздник: пили малиновый чай с сахаром. Свекровь сбросила клетчатый платок, Надин подарок, поправила чепчик на седой голове и торжественно разливала чай из начищенного самовара.
— Домик-то тот цел, в котором мы жили на даче?— спросила Надя.
— А куда он денется? Стоит с заколоченными окнами. Нынче много в нашей слободке заколоченных домов. Почитай, все уехали: кто в Сибирь, кто в Вятскую губернию. Лошадей меняли за пуд хлеба.