— Кто там? — спросил он, сладко зевнув.
— Рыбак дома? — послышался за дверью шепелявый женский голос, — Это мы за рыбой пришли, Наловил, что ли?
— А как же, вот! — Чилим откинул еще мокрый фартук с корзинки. «Ишь ты, вдвоем лезут», — подумал он. За старухой шла барышня с черной длинной косой. «Ничего, отъелась на сдобных-то лепешках...» подумал Чилим, украдкой взглянув на высокую грудь девушки.
— Это вы наловили таких костеряков? — улыбнувшись, спросила девушка, склоняясь к корзинке и глядя на Чилима серыми глазами из-под длинных черных ресниц.
— А кто мне наловит? У меня работников нет. Только это не костеряки, а молоденькие осетрики.
— Правда?
— Очень даже.
— Чем же вы их ловите, таких колючих? — дотронулась белым пухленьким пальчиком девушка. — Наверное, той штукой, что на плетне около ворот висит?
«Сама ты штука...» — пробурчал про себя Чилим.
— Вы, значит, ночью ловите?
— Ночью, барышня, ночью! И чем она, матушка, темнее, тем приятнее для рыбака.
— А днем не рыбачите?
— Нет, спим.
— Вы, значит, как сова, ночью живете?
— Вот угадали, — с улыбкой сказал Чилим.
— Ну, которую облюбовали? Може, вот эту возьмете?
— А сколько за такую? — спросила старуха, поспешно прилаживая очки в вороненой оправе на крючковатом покривившемся носу.
— По двугривенному за фунт. Фунтов пять будет, — прикидывая на руке осетренка, сказал Чилим.
— Ты уж уступи для барышни, — прошамкала старуха.
— Мы на рыбном, у Смердова, по пятнадцать таких брали,
— Не знай, бабуся, вряд ли Смердов ввалит вам за пятнадцать.
— Нет, брали! — заспорила старуха.
— А что там за рыба...
— Как это что? Самая настоящая.
— Тухлая, — добавил Чилим. — Уж по фамилии хозяина сразу в нос бьет...
— Твой нос-то скоро не пробьешь, — заметила девушка.
— Ничего, бог не обидел, — как бы про себя произнес Чилим.
— Жаль, что днем не рыбачишь.
— А то что?
— Я бы тоже поехала с тобой.
— Чего, чего? — насторожилась старуха. — Так бы я тебя и пустила!
— Не беспокойтесь, бабушка, я и сам не возьму. Их взять — только рыбу пугать, — с улыбкой сказал Чилим.
— Ну уж скажет, — обиделась девушка, — A лодка у вас есть? Нас с подругой покатаете?
— Это можно. А когда?
— Поедем завтра утречком, часиков так в десять!
— Хорошее утречко, люди в это время идут с работы на обед, а им утречко... Нет, барышня, мне завтра некогда, я пойду в поле, рожь надо жать. Вишь, жара стоит, говорит, осыпается, а мать-то больна, спина у нее болит.
— Тогда я с вами в поле пойду, а кататься поедем сегодня.
— Что ж, поедем, коли вам охота.
— А вам?
— Я каждый день катаюсь.
— Хватит тебе, Надюшка, — прошипела старуха, — Так сколько же за этого осетрика?
— Да уж ладно, давай семь гривен, — махнул рукой Чилим.
— Вот всего-навсего три двугривенных, и больше ни гроша, — подала старуха.
— Hy, так не спи сегодня! После обеда поедем! - крикнула, уходя, девушка.
Чилиму сегодня повезло... Пока он отдыхал, мать испекла ржаные пресняки на кислом молоке, да такие, что просто объеденье... Купила сахару па пятак, чаю на три копейки. А когда разбудила Васю, на столе уже фыркал самовар, в печи булькало жаркое из привезенных Чилимом осетриков.
Правда, масла для этого не удалось купить, но зато соседка дала квасу, хорошего, кислого. По кулинарным соображениям Федоры Ильиничны на квасу жаркое еще лучше, не пригорает и вкус отменный, а с преснушками-то и подавно.
Чилим уселся за стол, но пообедать толком ему так и не удалось. Он видел, как из окон стоявшего напротив дома выглядывали барышни. Похватав кое-чего на скорую руку, он переменил рубаху, надел штаны, на которых поменьше заплат. «Но чего же на ноги?» - в раздумье вздохнул он. Этот вопрос крепко его озадачил... «Если в рыбацких бахилах ехать? Пожалуй, неприлично с барышнями, да и жарко...» Другого же путного ничего не подобралось, и он решил ехать босиком.
— Как об этом я раньше не подумал,— ворчал он.
Да и думать было некогда, девушки уже бежали к окну Чилимовой лачуги.
— Вот чего, барышни, лодка у меня немножко кособокая, на левый борт не наваливайтесь, не искупать бы вас... — сказал Чилим, отчаливая от кола.
— Ничего, мы плавать хорошо умеем, — сказала Наденька, усаживаясь на скамейку рядом с подругой.
— Тебя как звать-то, парень? — спросила Наденька, завязывая узелком белую косынку на голове.
— Васька, — ответил Чилим.
— Не Васька, а Вася! Василек!