— Что ты там ворчишь, как дедушка Агафон?
— Какой Агафон?
— Дворник у нас, такой же ворчун, как ты... Ну пойдем скорее!
Чилим ловко кинул серп, который воткнулся в верхний сноп ближнего пятка, и они отправились межой к оврагу.
— Ух, как здесь красиво! - воскликнула девушка, спускаясь по пыльной кривой тропинке к родничку. Кусты орешника густо разрослись по всей долине, а у самого родника громадный вяз, шумя зеленою листвой, как богатырь, раскинулся.
— Здесь прекрасно, как в раю... — сказала Надя.
— А ты была там?
— Где?
— В раю?
— Так говорят.
— Все врут, чай?
— Не знаю, — ответила Наденька, приседая к роднику пить воду. — Лед, лед, руки заморозила.
— Иди погрею, — улыбнулся Чилим.
— На вот, грей! — сбросила картуз с головы Чилима и провела мокрой ладошкой по кудрям.
Он боялся взглянуть в глаза девушке. Наденька вздохнула и, молча притянув за уши Чилима, поцеловала.
— А уши-то зачем драть? — обиженно краснея, спросил Чилим.
— Это за то, что утром не зашел, — хохоча сказала Надя. — Давай посидим. Здесь не палит. Я с непривычки вся сгорела...
Они сели в тени над обрывом. У ног, прыгая с камня на камень, звенел ручей. А под горой широкой лентой извивалась Волга. Сверху шли два парохода. Издали они казались белыми лебедями, разрезающими тихую зыбь волн.
— Это полдневные, — в раздумье сказал Чилим и посмотрел в лицо Наденьки. Щеки ее пылали, а в глазах светилась радость...
— Как здесь хорошо летом!.. — сказала Надя, положив руку Чилиму на плечо.
— А зимой еще лучше. Снег кругом, Волга покроется льдом. Запоют, засвистят зимние соловьи...
— Заметет холодными сугробами наши милые орешни и не будет со мной такого вот Васи, — она вздохнула, склонясь к Чилиму.
А он, впервые обласканный девушкой, забыл все. Солнце спряталась за гору, прохладный ветерок повеял в тени вяза.
— Вася, я кушать хочу, — после некоторого молчания сказала Надя.
— Эх, мать честная! — спохватился Чилим.— Харчи-то на полосе остались, не догадались захватить. Только ты, чай, не будешь кушать нашего, крестьянского?
— Ничего, буду, — ответила девушка. — Где они у тебя? Сбегаю.
— Там, под пятком, в корзине.
— Видала.
Наденька поспешно ушла на полосу, а Чилим лег на траву. Вскоре он услышал шуршание Наденькиных башмаков.
— Видишь, как я скоро, — сказала Надя, ставя корзину около Василия.
— Вот теперь подзакусим! — весело сказал Чилим, подавая Наде кусок пресной лепешки и рыбу.
— Как здесь вкусно!
— Да, на работе всегда бывает вкусно, — заметил Чилим.
— Это осетрик? А у пашей тети такой не получается.
— Она, наверное, в масле жарит? А моя мать, так она в квасу.
— Ах, вот он почему такой вкусный, — улыбнулась Надя.
С поля давным-давно уже все разошлись, а Чилим с Наденькой и не заметили, как подкрался вечер.
— Ну что ж, пора, чай, и нам ко дворам, — сказал Чилим.
— А полоска-то так и останется не сжатой? — забеспокоилась Нади. Она, видимо, не очень торопилась уходить с поля.
— Выходит так, на нашу лень еще будет день, - сказал Чилим, засунув тряпку с остатком лепешки в корзинку.
Пришли на полосу. Чилим, не торопясь, начал составлять снопы, а Наденька села переплетать косу. Распущенные темны волосы густыми мягкими волнами свисали к поясу и касались пышными завитушками кузовки снопа.
- Волос-то, волос, батюшки... - произнес про себя Чилим.
— Ну вот, я и готова, - отряхивая с платья пыль, и прилипшие соломинки, сказала Надя.
— Я тоже управился, — закидывая на .плечо серп и взяв корзинку, сказал. Чилим.
Пока шли они домой, в деревне все поужинали и вышли отдохнуть и поточить языки...
— Ильинишна! — крикнула в окно соседка, приподнявшись с завалинки, где собралась целая компания кумушек, — Гляди-ка, твой Васька с помощницей идет. Умора... — смеялась соседка. — Да она, чай, и серп-то не знает за который конец брать...
На, смех кумушек высунулась в окошко мать Чилима, с улыбкой посмотрела на Васю. Наденька передала Чилиму корзину, легонько щипнула руку:
— Вот тебе, чтобы помнил...
— И так не забуду... — улыбнулся Чилим и, не глядя на женщин, прошел в избу.
— Ну как, Васенька, помощница работала? — спросила мать.
— Хорошо работает. Ничего, что городская, работать умеет, — шутил Вася.
— Вот такую бы бог дал в снохи-то, да с самоварами.
— С какими еще самоварами?