— Прыгай!
Спрыгнули.
— Ну, как?
— Ничего, коленку немножко ссадил.
Попутно отмывшись в ближайшем озерке, Василий с Ефимом явились на пароход.
— А ведь добираемся, — улыбался Ефим.— Я на следующей выхожу. А обратно когда?
— Я думаю через два дня, иначе мы свой полк потеряем.
— Ладно! - пожимая руку на прощанье, сказал Ефим и быстрыми шагами направился к выходу. Чилим посмотрел, как серая шинель затерялась в пестрой веренице пассажиров, и снова отправился на корму. «Почему же она не ответила на мои письма? И удастся ли теперь встретить ее в городе?» — думал Чилим, глядя на серые волны, бурлившие за кормой парохода.
Протяжный свисток спугнул грустные мысли, пароход поворачивал к родной пристани. В вечерней прохладе Чилим быстро шагал среди скошенных лугов, вдыхая знакомый с детства запах высыхающих трав и луговых цветов. А навстречу тонким облачком тянулся по долине синий дымок родной деревни.
«Значит, жива еще старушка», — подумал он, увидя в оконце своей лачуги тусклый огонек.
Через два дня мать снова провожала Василия.
— Не ходил бы ты, Васенька. Другие-то, твоя же ровня, живут себе дома...
— Что поделаешь, маманя? Они с деньгами-то... А нам... нам обязательно идти.
Он обнял мать и попрощался. Снова — в путь.
На склоне горы, где приютились несколько лачуг, вышла навстречу Чилиму Марья Ланцова.
— Ты это куда, батюшка? Не на позицию ли?
— На позицию, тетя Маша!
— А ты постой-ка! Слышь-ка! Мой-то Мишенька тоже, бают, на позиции. Возьми-ка ему посылочку!
— Не знай, найду ли его там?
— Ничего, найдешь, — твердила Марья.
Чилим не хотел огорчать заботливую старушку взял узелок и поспешно скрылся за углом улицы.
Проходя мимо пронинской мельницы, Чилим услышал:
— Эй, Василий! Зайди на минутку!
— А, дядя Максим! Здравствуй! Ты как сюда попал, с помолом, что ли, приехал? — спросил Чилим, пожимая руку Пряслову.
— Работаю машинистом. А ты? По ранению, что ли?
— Только еще на фронт еду. С матерью повидаться завернул.
— Присаживайся, покалякаем... — свертывая цигарку, проговорил Пряслов.
— Нет, благодарю, дядя Максим, мне пора на пристань.
— Служивому, — снимая шапку, сказал подошедший Пронин.
— Старому хозяину, — ответил Чилим, недобрым взглядом окидывая Пронина.
Пронин молча посмотрел по сторонам, как бы кого-то ища, и повернул обратно в свой двор.
Долго не мог забыть он этот взгляд...
А Чилим, распростившись с Прясловым, пошел на пристань.
Бойко хлопая плицами, савинский пароход быстро шел тихими заводями к грибеневской пристани.
Чилим еще издали заметил знакомую фигуру Ефима Бабкина.
Увидя Чилима, Бабкин радостно помахал картузом.
— Опять вместе! Поди и умирать будем вместе... — сказал Бабкин, здороваясь с Чилимом и стаскивая с плеча котомку.
— Как знать, — заметил Чилим.
— Я валюсь спать, сил больше моих, нет. Две ночи напролет затаскали меня по деревне. Тот тащит самогон пить, другой бражку, разговоров вагон... Трое наших годков уже побывали на фронте... Скачут на костылях.
— Чего говорят насчет фронта? — спросил Чилим.
— Интересного мало, Вася. Давят наших, говорят, как клопов. Вперед не бежишь — свои в спину бьют, вперед побежишь — другие лупят. Одним словом, дело дрянь. Ну, ты как хочешь, а я спать, — укладываясь на лавочке, зевнул Ефим.
— Ну, теперь нам и сам черт не страшен, — сказал Чилим, когда вышли с парохода на устье, — Кроме как на фронт, никуда не погонят, Ты вот чего, Ефим, возьми мою шинель и котомку да и вали прямо к вокзалу, там дожидайся в садике, а я на часок в город забегу, — сказал Чилим, поправляя фуражку и подтягивая ремень.
Всю дорогу он мечтал, как бы повидать Наденьку. Передав письмо капитана по указанному адресу, он тут же получил ответ и быстро зашагал по кривым переулкам, добираясь до дома, где жила Наденька.
Входя во двор, он столкнулся с тетей Дусей.
— Здравствуйте, Евдокия Петровна! — козырнул, улыбаясь, Чилим.
— Вам кого? — не ответив на приветствие, строго спросила старуха.
— Мне бы Надю повидать!
— Нет здесь никакой Нади! — зло скосила глаза Петровна.
— Разрешите узнать, где она?
— Замуж вся вышла!
- Вышла?
— Да-да, за офицера...
— Виноват, не знал, — печально произнес Чилим...
На обратном пути он ломал голову, придумывая различные варианты пышной Наденькиной свадьбы. Ему стало мерещиться, будто Надя идет с высоким полковником под руку, который так же, как тот толстый артиллерист, начинает муштровать его, Чилима, на ее глазах. Многие другие несуразные мысли лезли в голову,