— Слышу, — нехотя отвечает Чилим хозяину, выкидывая длинной хворостиной пылающие головни из-под котла.
Работники тоже поглядывали на припекавшее солнце, но думали о другом...
— Не пора ли, — сказал Трофим, стоя на коленях у разостланного невода. — В брюхе что-то уже урчит, — добавил он, скосив единственный глаз на хозяина.
— Работать надо! — ответил хозяин. — Сам не работаешь и других сбиваешь.
— Как не работаю? Свою половину давно закончил, а теперь помогаю Сонину. Невод уже готов... Я говорю, не пора ли обедать?
Хозяин махнул рукой и пошел к берегу.
— А ты, Петрович, не уходи, поел бы с нами бурлацкой... — пригласил Трофим.
— Не буду, некогда. Надо готовиться.
— А ведь сегодня, пожалуй, лед сломает, жарко стало, да и воды ночью прибавилось. Вот уже и «ледоколы» появились: чайка летает, и трясогузка бежит по заплеску. Приметы верные, — заключил Трофим.
Между лодок, на обсохшем бугорке, положена слань, вынутая из рыбницы и служившая теперь столом для рабочих.
— Бурлацкую что ли? — спросил Чилим, поставив котел с кипящей похлебкой около слани.
— Вали, Васька, бурлацкую, — крикнул Сонин, тяжело поднимаясь с разостланной мотни и подбирая иглицы с нитками. — Вот он, батюшка, как дубовый... И где только хозяин добывает такой хлеб? — ворчал Совин.
— Ничего, это для беззубых хорошо, экономия будет, — сказал Коротков, присаживаясь к столу.
— Самого бы заставить такой хлеб жевать... — проворчал Совин.
— А что, и будет!.. До чужого он жадный. Я знал одного такого, в Казани жил. Владелец трех домов и магазина, в котором торговали мебелью и всякими деревяшками, — рассказывал Трофим. — Тот, бывало, все время жил на хлебах у квартирантов. Утром завтракать идет к слесарю-водопроводчику, обедать к портному, а ужинать к дворнику. И вот один раз не пришел. «Ну, был у тебя Кузьма Захарыч?» — спросил портной слесаря. «Нет, не было». — «У меня тоже. Не случилось ли чего с ним?» — забеспокоились квартиранты. Пришел дворник и сказал им: «Вчера вечером он, как поужинали, от меня в подвал отправился». Пошли втроем к подвалу. Постучались — не открывает и не откликается, Позвали полицию, взломали дверь, глядь, он лежит совсем окоченелый на куче денег, одну пачку, что побольше и поновей, обнял, да так с ней душу отдал...
Чилим накрошил хлеба в деревянную чашку, облил кипящей жижей, а сам старательно принялся толочь в котле картошку. К столу сели еще двое — молодой парень Долбачев и старик Тарас Плешивый.
— Молодец, Васька! Из одного супа сделал два блюда... — похвалил Трофим. — Учись, пока я жив.
— Да,— протянул Коротков, — у тебя, пожалуй, есть, чему поучиться, ты ведь много шлялся на чужбине... Наверное, кое-что повидал?
— Да, было дело... — улыбнулся Трофим.
— Ну и как она в других-то местах жизнь устроена? — спросил Коротков.
— Не слаще этого. Какой хозяин... А хозяева, сам видишь, все на одну колодку... Каждый норовит одно, чтоб ты больше работал, да поменьше денег просил.
— Такой уж порядок, — вставил старый рыбак. — Сколько бы ты ни работал, а цена тебе одна: как состарился, так и околевай под забором... А правда что ли, Трофим, будто в Астрахани рыбаки придумали это дело сообща, артелью тянуть? Так, говорят, оно легче, сподручнее, вроде как бы сами хозяева...
— От кого слыхал? — спросил Трофим, пристально глядя на Совина.
— Говорили, — замялся Совин. — Прошлый год мы ездили в Казань за делью для невода, на устье встретился рыбак — астраханец, спрашивал, хорошо ли рыбу ловим, много ли хозяин платит, — одним словом, мужик был разговорчивый... «Дить, говорю, как сказать про нашего хозяина, с голоду не уморит и досыта не накормит, а платит он сорок копеек на день». — «К черту, говорит, всех хозяев! Сами скоро будем управлять заведением...» — «А не слыхал, — спрашиваю,— когда их к черту-то? Чай, был в Астрахани, знаешь». — «Был, отвечает, и сам было потыкался в эти артели... да ничего не вышло. Жандармы пронюхали, как борзые, набросились: «Это вы чего тут выдумали? А знаете ли, сучьи сыны, что эта самая штука вредна царю-батюшке!..» — и всех разогнали, но это еще бы не беда, что разогнали, а которых в кандалы да прямо в Сибирь... И снова рыбаки разошлись в работники так же, как мы».
— Вот он закон-то каков! Кому он нужен?
— Известно, не нам, — ответил Трофим. — Сами посудите, если одной бабенке дали тысячу десятин земли, да столько же лесу и лугов...
— Ого, сколько сцапала! У нас и на всю деревню такого нет, — заметил Долбачев.