Он обхватил меня под грудь, дернул назад и прижал крепко к себе.
— А к чему ты привыкла? — рычал он на ухо, встряхивая меня. — К оскорблениям? Издевкам? Мелочной ревности?
Я брыкалась, пинала его локтями. Слезы собрались под веками, жгли солью. Почему не могу просто порадоваться? Я сделала ему больно.
— Тебе бывший никогда приятного ничего не говорил?
Всхлипы застопорили дыхание в груди.
— Знаешь, какими сладкими словечками дед осыпает маму Дору, когда у него настроение потрахаться? У любого ловеласа словарный запас меньше. А если она не ведется — переходит на оскорбления и…
Я запнулась, расплакавшись. Ирий ослабил объятья, обхватил руками нежнее и закачался вместе со мной, будто убаюкивая. Уютно, тепло, чувственно. Просидеть бы так до утра и дольше.
— В моих словах не было лжи, — молвил сипло Ирий. — Я говорил искренне о том, что чувствую сегодня. Не знаю, как будет завтра… Не хочу обещать. Но надеюсь на лучшее.
Стрела, которую я вогнала ему в грудь, вонзилась в меня. Как ее раздробить в прах?
— Прости… — прошептала я, с трудом шевеля губами. Слезы замерли в глазах.
— За что? Ты разве не искренне говорила про тошноту от моих слов?
— Искренне.
— Может, немного грубо.
— Может. И ты…
— Предложил встречаться, а теперь не хочу ничего обещать.
— Тогда давай сегодня сделаем вид, будто встречаемся, а завтра… решим, хотим ли еще. Вдруг мы проснемся и…
Ирий прикрыл мне сладкой ладонью рот.
— И не захотим вставать с кровати. Любишь секс по утрам? — спросил он игриво на ухо. — Если да, тогда не планирую никаких сценариев до полудня. В час репетиция, потом концерт. Ближе к ночи освобожусь. Надеюсь, у меня останутся силы к тебе заехать.
Я отодвинула его руку ото рта и облизалась.
— Посмотрю концерт в прямой трансляции. Не забудь подмигнуть на камеру.
Он рассмеялся, заражая меня трясучкой и улыбкой.
— Хорошо, бесовка.
Мы склеились. Ненадолго. Ирий растопил между нами мед, вытащил полотенце из-под попы и выкинул его за борт.
— Ну что, мыться и в постель?
Сзади зашумела вода. Я обернулась: струя из крана делилась на десятки мелких ручейков, они меняли траекторию, огибали плечи Ирия и осыпались градом на мою спину. Ладони растирали ее, смывая засохшую сладкую корочку. Я с улыбкой намочила пальцы под импровизированным душем и принялась стирать мед с плеч и груди.
Негодник недовольно промычал и, подавшись ближе, схватил за руку.
— Я хочу сам тебя вымыть.
— А ты дашь мне вымыть тебя? — стрельнула я в него взглядом. Кивнул. Так и быть, посижу и побалдею. Ирий придвинулся вплотную, сгибая ноги в коленях по бокам от меня, и прижался к ягодицам внутренней стороной бедер, но не прикасался торсом. Ручейки ласково потекли с плеч к груди, потом по животу и собрались треугольным озерком там, где смыкались мои ноги. Пальцы устремились следом, массируя кожу. Намеренно огибали чувствительные соски? Я трепетала, закусив губу. Приятно до одури. Откинуться бы назад, прислониться к липкому, горячему торсу, но я терпела, копила желание.
Ирий нарочно не торопился, словно ему было важно полностью прочувствовать руками каждый изгиб моего тела. Я окунулась в наслаждение моментом, теплом, прикосновениями. Я таяла, и камни на душе размягчались, превращались в пуховые подушки.
Дыхание над ухом становилось шумнее и глубже. Пальцы скользнули справа по шее к подбородку, надавили на щеку, поворачивая голову влево — голубые глаза горели хмельным огнем, спустились слегка по моему лицу и пухлые губы прижались к моим. Во мне салютом взметнулась пылкость и рассыпалась искрами, замерцала под прикрытыми веками. Жгучий поцелуй быстро закончился. Я распахнула глаза.
На пухлых губах играла улыбка.
— Какой тебе запах нравится? Кокосовый, цветочный, кофейный, цитрусовый?.. — Ирий протянул руку к гелям для душа, которые рядком стояли на тумбочке. Я присмотрелась.
— Мне кажется, к меду подойдет грушевый.
Красно-оранжевая бутылка вспорхнула и хлопнулась о ладонь Ирия. За ней отправилась белая мочалка. Сладковатый аромат груши с терпкими нотками прогнал приторный медовый.
Безмерно мягкая, шелковистая мочалка в сильной руке медленно изучала мое тело. Скользила плавно. Я не дождалась, пока Ирий полностью меня обмажет пеной — я поймала мочалку на своей ключице и повернулась, вставая на колени.
Он вскинул бровь. На его мускулистом торсе блестел подсохший мед. В жопу мочалку. Я откинула ее и, оперевшись руками по бокам от мужских бедер, дотронулась кончиком языка до сладкой кожи над маленьким соском. Мускусный мужской аромат смешался со сладостью, защекотал ноздри, завел. Я проводила языком, описывая твердые мускулы груди, спускалась к поджарому животу — чуть ниже налился кровью и желанием каменный член.