Ошибки случались. Как у меня, так и у других. Но мы не останавливались ни на долю мгновения. Мы двигались по четко отработанному сценарию. Одна песня, третья, седьмая. Короткая передышка, спуск со сцены, смена костюмов, фен в уши, глаза, по торсу, чтобы высушить пот. За кулисами силы мгновенно вытекали, мы шли на передышку, шатаясь. Затем через десять минут поднимались обратно — и за спиной словно вырастали крылья.
Нет, ничто в мире не поднимает выше небес. Только сцена.
Я был так счастлив, что едва не плакал. Я. С ума сойти. Мне срывало крышу.
Правда, одна ошибка дорого обошлась. Вернула на землю. В конце мы оставили инструменты и подошли к краю сцены, чтобы произнести речь. Конечно, мы еще выйдем на бис, если фанаты будут очень громко нас звать, но уже прощались.
Я не написал благодарственную речь. У меня отняло язык, когда дошла очередь до меня. Зал затих в ожидании. Я всматривался в лица, до которых доставал взор. Многие плакали, с замиранием сердца смотрели на сцену. Сто тысяч глаз прикованы ко мне.
— Переволновался, — прошептал Арвид в микрофон. По залу пронесся смех. Вокалист подошел, приобнял меня за плечи и вытащил монитор из моего уха. — Скажи, что ты очень рад выступить здесь и…
— Я сам.
Рука дернулась, чтобы потереть лицо, но я вовремя остановился — сейчас размажу штукатурку. Надо говорить. Я прочистил горло и поднес микрофон ко рту:
— Знаете, иногда совершенно не подозреваешь, куда заведет тот или иной поворот в жизни. Месяц назад я и мечтать не мог о том, что выступлю в составе группы, песни которой любил всей душой. Просто знайте, что иногда мечты сбываются так потрясающе, как и не мечтаешь. Главное, никогда не опускайте руки. Верьте и двигайтесь туда, куда тянется ваша душа.
Шквал криков и аплодисментов ворвался в меня и забурлил в крови. Я вернул все самой искренней улыбкой.
— Спасибо вам, что стали частью моей мечты.
Беатриса… Именно благодаря ей я стою здесь. Сыграло роль агентство отца, мое музыкальное прошлое, но… она подарила вдохновение для песни, которую подпевали сегодня громче всего — для моей песни.
Глава 27. Беатриса
Я смотрела в одну точку — угол стола, за который меня усадили со скованными руками. Слезы закончились. Чувства сгорели. Невозможно пылать страхом и гневом долго — в один миг нервные окончания гаснут.
В моем случае так быстро… Всего за двенадцать часов в тюремной камере. Потому что каждая секунда могла стать последней или полностью сломать мою жизнь.
В камере нет воздуха — моего воздуха, пуха. Мне не выйти на улицу и не надышаться. Я чахла, как забытая роза на полу. Сорвали и бросили усыхать.
Ожидание по кусочку разгрызало сердце. Лучше бы Дух скорее пришел с заданием, окончательно растоптал меня и отобрал способности. А так маленький огонек надежды еще горел — тупой огонек. Никто мне не поможет.
Дверь щелкнула. Я не подняла голову, мне до дикости комфортно в отрешении. Ошиблась в чувствах. Я еще боялась. Всегда может быть хуже, чем способен представить разум.
— Беатриса Гилмур?
Говорил тот светловолосый мужчина, который курировал мое задержание. Главный. Голос у него как сталь. Как лезвие ножа. Порежет, смахнет кровь и вновь засияет угрозой.
Заскрежетали ножки стула. Мужчина сел. Боковым зрением я видела, как он положил на стол планшет, а к ножке прислонил большой бумажный пакет.
— Я к вам не пришел раньше, потому что ждал, когда вы успокоитесь. Сложно вести серьезную беседу с девушкой, у которой истерика. Не хотелось применять седативные препараты.
Я сглотнула тугой комок в горле. До того, как перевести в комнату допроса, мне в камере предлагали попить воды, но я отказывалась. Вдруг в жидкость подсыпали бы что-то… Пусть глупо, ведь они могли скрутить меня и уколоть, если бы хотели.
Язык стал шершавым от жажды. Я с трудом пошевелила им, голос мой шелестел, будто ветер:
— Истерика закончилась.
— Вот и отлично.
Мужчина удобнее устроился на стуле, хотя на нем в принципе невозможно удобно сидеть — задница моя затекла, пока я тут полчаса ждала в одиночестве. Зато меня вполне устраивало таращиться в одну точку. Детектив не требовал поднять взгляд.
— Я не буду выбивать из тебя признание. Как видишь, я даже не принес диктофон. Сейчас мы будем вести разговор, не предназначенный для чужих ушей.
Мои брови невольно сдвинулись. Глаза забегали по серому полу.