— И об этом ты молчал? — вонзился я взглядом в вокалиста.
— О чем молчал?! — Через охрипший после концерта голос прорвались панические нотки.
— О том, что вы двое…
— Мы двое что? — Герт сложил мощные руки на груди, напирая на меня.
— Слышь, прекрати, а? Еще шаг ближе — и я тебе руку сломаю. — Возможно, забавно со стороны смотреть, как я, ниже барабанщика на голову, угрожаю ему. Но он все же остался мирно стоять. — Я никого не осуждаю. И не пойду сейчас продавать журналистам сенсацию. Расслабьтесь, оба.
Мне Беатриса нужна, а не выяснение отношений на пустом месте. У каждого свои пристрастия. Мне что, теперь волосы на голове рвать из-за того, что Арвид… А что Арвид? Подло слил моему отцу адрес гостиницы. И поэтому я не сяду рядом с ним пить вино.
Найду другие душевые. Я вылетел наружу.
В ближайших коридорах пусто. Мать твою… Только через несколько минут этажом ниже наткнулся на группку людей — работники стадиона что-то бурно обсуждали.
— … за что? Я сомневаюсь, что она носила с собой оружие. Какое еще сопротивление она могла оказать?
— Откуда тебе знать?! Та девка отбитая на всю голову!
— Я тебе говорю, ее пристрелил кто-то из тех, чью информацию она продавала. А списали все на банальное оправдание: «Погибла при задержании, потому что оказала сопротивление».
Меня подкосило. Я оперся рукой о стену неподалеку.
— А чего она лезла в чужие жизни? Вроде не знала, что за такое пристрелить могут!
— Если бы не она, то, знаешь, сколько бы сволочей улыбалось нам с экранов? А мы бы верили им, какие они хорошие…
— Все равно нечестно такое творить. Полиция должна таким заниматься…
— От полиции дождешься!
— Вам плохо? Мистер Нордли!
Сквозь толстую вату шока не сразу дошло, что обращаются ко мне. Кажется, я полностью откинулся спиной на стену, но она хреново меня держала.
Нет, не может быть, чтобы моя бесовка… Нет. Кто угодно, только не она. Но о ком они могли говорить? О ком еще, как не о ней?!
— О ком вы говорите?! — гаркнул я. И будто сам приставил дуло пистолета к своему виску и разрешил им нажать на спусковой крючок.
Он выстрелит, да. Я знал еще до ответа. Просто мне надо услышать. Словно о том, заряжен пистолет или нет, говорит только смертельный выстрел.
— А появилось в главных новостях, что погибла та девушка, которая обычно следит за… — Работник растерянно посмотрел на коллег в поиске помощи.
— Говорите как есть! В каких новостях? Есть ее фото?
Я просил стрелять в голову — чтобы одним махом вынести мозги и воспоминания. А они выпустили пулю в грудную клетку. Пока не задели сердце, но пробили легкое. Почему еще стало тяжело дышать?
Мне сунули под нос экран смартфона — а там фото моей бесовки. То есть тогда, когда ей было 16, она еще не была моей. Когда у нее торчали короткие волосы, но уже взгляд горел непокорностью.
Да, горел. Больше не горит. Потух.
Я убью отца.
Кто-то бормотал под нос, читая статью, слова разбивались и тонули — я их не слышал. Во мне лавиной поднималась ярость, сметая нахрен на своем пути усталость.
Все-таки сердце задели — там пульсировала боль. Я поморщился, отклеился от стены и сорвался на бег. К черту толпу у черного выхода. Раскидаю руками, мать твою! Герт слабак!
Перепрыгивая через три ступеньки, я спустился на стоянку и заскочил в машину Арвида, от которой до сих пор не отдал ключи. Да у него кишка тонка потребовать их обратно после всей дряни, что он сделал.
Охранники долго не выпускали меня из стоянки. Пока я не начал на них орать во всю глотку и вставлять через слово мат.
Впереди один несчастный шлагбаум, а за ним толпа фанатов, аккуратно отгороженная от дороги невысокой оградой. Плакаты мигают, песни распевают, стоят смирно.
Стояли смирно… Пока я не проехал через шлагбаум. С дикими воплями перелетели через ограды и ринулись ко мне, отсекая меня от выезда на трассу. Я включил тонировку и от души надавил на гудок.
А им посрать! Я словно стейк с кровью, брошенный в вольер с тысячью шакалов. Машина зашаталась. Я отчаянно лупил кулаком по рулю, выбивая из него мощные раскаты звуковых волн.
Сдурели. Вспышки мелькали сотнями в секунду со всех сторон. Две девки залезли на бампер и начали на нем писать что-то фломастерами. Слева и справа лупили по окнам, толкались, дергали друг друга. Сейчас перееду кого-то — угомонятся!
Я завел мотор, но и метра не проехал. Толпе впереди не было видно ни конца, ни края. Я упал лбом на руль и, закрыв глаза, судорожно вздохнул. Больно. Каждая прожитая секунда болит в груди. Потому что наши сердца должны биться вместе.
Все остальное неважно. Все, что в этом мире, больше не важно.