Я едва поспевала за широкими шагами Ирия — он вышел в ближайший коридор и принялся дергать одну за другой двери. Четвертая по счету поддалась. Он втолкнул меня в небольшой зал для совещаний, запер нас и зашарил глазами по потолку, усеянному мелкими лампами. Искал камеры. Когда не нашел, перевел взгляд на меня. Он смотрел с горящей страстью.
Нравится мой характер, так он говорил? Извращенец. Я сбросила каблуки, скинула очки и попятилась. Он рванул следом. Я выставила бежевое кресло на колесиках между нами, потом еще одно. Длинный деревянный стол огибало их штук тридцать. Мне хватит на двадцать минут.
Но Ирий отшвыривал кресла быстрее, чем я их выдвигала, и через несколько секунд поймал меня. Не поцеловал, не начал лапать, а просто сгреб в объятья, прижал к себе, как нечто дорогое, драгоценное, нужное. Я оторопело напитывалась теплом его тела, вдыхала запах кофе, горького шоколада, рома и его личный неповторимый мужской.
Ночью, когда я рыдала в одиночестве на полу, так не хватало, чтобы кто-то обнял. Слезы снова подобрались к глазам. Я скомкала желто-черную рубашку на его груди и — пошло оно все к черту! — прекратила закрываться, обняла его в ответ, уткнулась носом ему в шею.
— Тебя везде ищут, слышишь? — шептал он с опаской. — Спрячься. Они знают твое имя. Не приходи никуда, кроме моей квартиры.
Пускай знают, что с того? Так или иначе последний год только Келлан обращался ко мне Беатриса и видел истинное лицо. А Ирий слишком самоуверен. Я нехотя подняла голову и заглянула в голубые глаза:
— С чего ты взял, что я к тебе приду снова? Сегодня ты меня последний раз видишь. — Слова дались нелегко, голос в конце треснул.
Испуг блеснул во взгляде Ирия и быстро спрятался за решимостью. Желваки заиграли на скулах, сильные руки крепче стиснули меня. Ниже пояса давила твердая выпуклость.
— Ты тоже потеряла голову. Ты не выдержишь и придешь.
— Моя голова на месте, — усмехнулась я. Губы подрагивали. Она-то на месте, но с ней ничего не в порядке. Тем более после слова «тоже». Он потерял из-за меня голову? Втюрился в образы, которые я рисую на себе? Да, художница из меня неплохая. Забавно, как он верит в парики и косметику.
— Значит, не придешь? — Его руки с нажимом проскользили с талии выше, до лопаток, пробуждая трепетные вихри под кожей. — Тогда я тебя не отпущу, не дам спрятаться. Буду проведывать в тюрьме.
Я дернулась и уперлась руками в мускулистую грудь.
— Жалкие угрозы… Знаешь, что я сегодня продам кроме вашего с Арвидом фото? Описание нашей ночной игры во всех подробностях. Ну что, хочешь еще раз со мной переспать?
Он сощурился, опустил ладонь на ягодицы и принялся их поглаживать, будто профессиональный массажист, втирал масло перед жесткой взбучкой. Я закусила щеку изнутри и невольно выгнулась от волн тепла, что расходились по телу и собирались в пульсирующее желание внизу живота.
— Давай установим твой смартфон на подставку и трахнемся на камеру? — Опасный, острый взгляд резал мои нервы. — Интересно, за сколько удастся продать меня голого со стояком?
Кажется, я наговорила чепухи. То есть я собиралась продать краткий пересказ ночи, но зачем ляпнула об этом Ирию? Мне слишком больно, ведь у него таких ночей были тысячи, а у меня одна-единственная. И ее никогда не удастся забыть.
— Мне просто нужны деньги. — Я опустила голову, засмотрелась на руки, которые сцепила в замок на его груди. Молилась, умоляла, отталкивала, защищалась? Пробормотала: — Не принимай на свой счет… Дай уйти.
— Сколько тебе нужно?
Собрался утешить бедняжку-преступницу или заплатить за секс? Я вонзилась яростным взором в его голубые глаза с отпечатком мрака.
— Я от тебя не возьму ничего! Я спала с тобой не ради бумажек, ясно?!
Ему бы разгневаться, но его черты смягчились, взгляд потеплел.
— Ты не жалеешь?
— Жалею, что рано ушла. — Признание, что сорвалось с губ, обезоружило. Я уставилась на золотую подвеску, что поблескивала между отворотами слегка расстегнутой рубашки, лишь бы не смотреть в лицо.
— Тебя сложно понять.
— Мне тоже… иногда сложно себя понять.
Я не привыкла к тому, что сомнения рвут на части. Я не привыкла к тому, что сильные эмоции мешают думать. Мысли спутались в клубок, а тело ясно требовало: ближе прижаться к Ирию, поцеловать, забраться под его футболку, погладить мускулы, провести губами по шее, раздеться, быть готовой к любой игре.
На внутреннем таймере неумолимо истекало время.
— Прийди ко мне без косметики, парика, стильных шмоток. Прийди настоящая, домашняя.
— Не боишься, что я потом сделаю критический публичный обзор нашего секса? — Задавая вопрос, я подняла взгляд — мне нужна перемена в лице Ирия после моих слов. Испуг, злость, отвращение? Но меня ждало разочарование — он самоуверенно усмехался.