Эта дерзкая, тщательно продуманная уловка привела сенатских консерваторов в ярость. В соответствии со всеми традиционными канонами, именно сенат обладал полной свободой действий в распоряжении государственными финансами и определении внешней политики. Полибий, прекрасно разбиравшийся в республиканском политическом устройстве, утверждал, что сенат «контролирует казну, все доходы и регулирует расходы»[35], а также «самостоятельно отправляет в страны за пределами Италии посольства для… урегулирования разногласий[36]». Народ, по его словам, «не имеет к этому ни малейшего отношения»[37]. Предъявляя права на Пергам, Тиберий попытался бросить вызов одновременно и одной, и другой прерогативам. Собравшийся на заседание Сенат объявил Тиберия безрассудным демагогом, стремящимся стать тираничным деспотом.
Немного погодя, желая то ли получить правовой иммунитет, гарантированный его должностью, то ли не допустить скатывания земельной комиссии в продажность и лживость (а может и то и другое вместе), Тиберий сделал еще одно шокирующее заявление о намерении повторно участвовать в выборах. В Риме не существовало закона, запрещавшего трибуну избираться на следующий срок, но на фоне всепоглощающей силы обычая предков подобная претензия выглядела беспрецедентной. Для его политических врагов это было железобетонным доказательством стремления Тиберия сделаться тираном. Контролируя государственные финансы, распределение собственности, внешнюю политику и отстаивая право на постоянное переизбрание, Тиберий Семпроний Гракх де-факто станет царем.
К несчастью для него самого, перед приближавшимися летними выборами 133 г. до н. э. его политическое могущество опустилось до небывало низкого уровня. Во время баталий за аграрный закон он мог рассчитывать, что на его стороне выступит монолитная масса обладающих правом голоса крестьян. Вполне возможно, что Тиберию с таким трудом удавалось вновь мобилизовать своих сторонников на участие еще в одном спорном голосовании из-за того, что на тот момент как раз была в разгаре жатва. Но с равной долей вероятности всему виной могли быть консерваторы, которые решили любой ценой не допустить его переизбрания. Стоило им дать понять, что они больше не выступают против и что перераспределение земель будет идти своим чередом и дальше, независимо от того, станет Тиберий трибуном или нет, как грядущие выборы тут же потеряют свою актуальность и многие избиратели, имеющие право голоса, останутся дома.
В отсутствие привычного фундамента сторонников, за необходимыми ему голосами Гракх обратился к городским избирателям. Поскольку земельная реформа никогда не представляла интереса для плебеев в городах, Тиберий расширил свою предвыборную платформу, включив в нее дальнейшие ограничения в отношении воинской службы, право оспаривать вынесенные судьями вердикты и запрет сенаторам входить в состав судебных жюри. На позднем этапе существования республики последний пункт стал одним из крупнейших фронтов политических сражений, хотя на тот момент представлял собой лишь бессодержательное предложение, над которым еще никто не работал.
В духе все того же драматизма, перед выборами Тиберий вновь облачился в траурные одежды и повсюду появлялся вместе с детьми, вымаливая у своих сторонников обещания позаботиться о них, если с ним что-то случится. А ночь накануне финального волеизъявления спал в окружении вооруженной личной стражи.
На следующий день с самого раннего утра сторонники Тиберия заполонили пространство вокруг храма Юпитера на Капитолийском холме, чтобы гарантированно взять под свой контроль площадку для голосования. Когда в сопровождении личной стражи явился он сам, толпа встретила его одобрительными возгласами и аплодисментами. А его противники, по прибытии на место, даже не смогли пробиться сквозь плотный строй сторонников Гракха. Услышав обращенный к трибам призыв голосовать, он так и не сумел пройти к урнам, избиратели из противоположного лагеря попытались проложить себе путь силой, после чего в толпе вспыхнула потасовка. Из-за этой стычки голосование немедленно приостановили.