Холли показала мне, как запирать входную дверь, и я направился к железнодорожной станции, которая была в нескольких кварталах от клуба. Но каждый шаг, увеличивающий расстояние между нами, давался мне все труднее.
Глава четырнадцатая
Понедельник, 10 сентября 2007 года
Я вошел домой через парадную дверь и тут же услышал голос: это был отец, но говорил он не по-английски. Интересно, что это за язык? Может быть, русский?
Прислонившись к стене в противоположном углу кухни, я пару минут прислушивался к его беглой речи, а потом он повесил трубку.
— Джексон, это ты?
Хватит подслушивать.
— Да, папа.
Он вышел в холл и увидел меня.
— Где ты был?
— Гм… я просто гулял… кое с кем.
Он нахмурился:
— Уже поздно. Было бы неплохо, если бы ты позвонил мне.
— Извини, — пробормотал я и поспешил сменить тему: — Ты сейчас говорил по-русски?
Он повернулся ко мне спиной.
— Это был турецкий язык. Мы сейчас проводим испытания нового препарата. Мне нравится общаться без переводчика, когда это возможно.
Какие-то тайные дела ЦРУ!
Внезапно я вспомнил еще один подозрительный момент. Из будущего. В тот момент я искренне считал, что мой отец — обычный сноб и этим определяется его отношение к тому, что я встречаюсь с самой обычной девушкой. Это произошло в середине июля две тысячи девятого года. Мы с Холли только что поужинали и шли ко мне домой. Холли запрыгнула мне на спину, и мы вдвоем приветствовали Генри, стоящего у двери. Он засмеялся и покачал головой:
— Хорошего вам вечера, мистер Майер, мисс Флинн.
— Почему они никогда не называют нас по именам? — поинтересовалась Холли.
— Я предлагал им быть менее официальными, поверь мне, но они отказываются.
Мы не успели еще войти в квартиру, а она уже целовала меня в шею. Нас обоих не было в городе в эти длинные выходные, мы не виделись целых пять дней и готовы были тут же наброситься друг на друга или как минимум продолжать обниматься. В любом случае идея начать вечер с ужина была ужасной.
— Ты не хочешь выпить? — спросил я, открывая холодильник за барной стойкой в гостиной.
— Мне нравится вино с насыщенным фруктовым вкусом. У тебя есть такое?
Я достал бутылку, но не стал брать бокалы. Мы действительно планировали встретиться сегодня за ужином, но сейчас мне хотелось лишь одного — окунуться в водоворот чувств, из которого мы не могли вырваться всю прошлую неделю.
— Давай сегодня напьемся хорошенько.
— Что мы празднуем? — поинтересовалась Холли, когда мы вошли в мою комнату и сели на кровать.
«Ничего… пока еще», — подумал я, вытягивая пробку, и протянул ей бутылку:
— За нас, самых классных парня и девушку во всем мире!
Холли сделала глоток вина — фруктового, как она его назвала.
— Поверить не могу, что ты не взял бокалы. Кстати, сколько стоит такое вино?
Я внимательно изучил наклейку на бутылке:
— Не знаю… долларов сто, наверное.
Холли чуть не подавилась:
— Сто долларов! Чтобы напиться, достаточно бутылки виски за десятку.
Я рассмеялся:
— Ты сама его выбрала. Кроме того, тебя валят с ног даже два-три бокала пива.
Она вытаращила глаза, а потом снова улыбнулась:
— Расскажи мне про Европу. Адам никак не может успокоиться, что видел Альпы и мужчин в кожаных шортах на подтяжках.
— Сначала ты… Чем ты занималась в Индиане? — спросил я, пытаясь сменить тему. Мне нужно было сначала слегка отредактировать свою историю.
— Джексон, это же Средний Запад. Ужасная скукотища. Я напекла кучу печенья с бабушкой и нянчила двоюродных сестер.
Я коротко рассказал о том, как мы с Адамом съездили в Германию и Италию, — кроме прыжков во времени, конечно. К тому моменту мы уже допили бутылку, и Холли принялась изучать мои диски с музыкой. Выбрав наконец один, она поставила его в проигрыватель и забралась ко мне на кровать.
— Послушай, я знаю, что в наших отношениях все легко и просто, но можно я скажу, что скучала по тебе? Совсем чуть-чуть, когда было совсем уж нечем заняться. Например, когда единственным развлечением было смотреть, как растет кукуруза.
— Можно. — И я только что решил, что сегодня вечером мы полностью разденемся. В этой комнате. У меня появился план.
Теперь остается лишь уговорить Холли.
До сих пор мы проводили наедине очень мало времени, и я пока что не торопился с раздеванием. То есть я вообще не собирался ни в чем торопить ее. Я старался действовать убеждением или, как хороший продавец, придумывал маркетинговый ход. Холли перекатилась на спину, и я поднял ее блузку, оголив живот, а потом наклонился и прикоснулся губами к коже прямо над пупком.