— Ты же был тут, Генрих Фридрихович? — капитан второго ранга фон Штольц согласно кивнул и помассировал культю левой руки. Ударил о пристань вылезая. Волна приличная. Тяжело с одной рукой.
— Был, мичманом ещё, когда в кругосветном походе участвовал. Вырос город и смотри, вон там строят укрепления и на Сигнальном мысу, и на Петропавловской кошке (от устар. «кошка» — песчаная коса). Развернулся Василий Степанович Завойко. Генерал-майора по Адмиралтейству, Розенберг говорит, в начале лета ему дали, а ведь вместе начинали. И губернатор Камчатки. И не признает должно — высоко взлетел…
Признал и даже обниматься полез. Подлетел на пролётке лужи разбрызгивая.
— Генрих Фридрихович⁈ А мне сказали марокканские пираты в бухту зашли. Что за маскарад такой? Эскадра целая. Ничего о вас не слыхал, — высокий, худой, даже тощий, не молодой уже губернатор Камчатки ещё раз облапил фон Шольца и повернулся к Владимиру Фёдоровичу.
— Это капитан-лейтенант фон Штольц. Он руководит нашей экспедицией, — представил Коха, не переставая улыбаться, капитан второго ранга.
Они обменялись рукопожатием и потом, отстранившись, Завойко махнул рукой на стоящие в бухте корабли:
— Так объясните мне, господин капитан-лейтенант, что это за маскарад, почему на русских кораблях марокканские флаги?
— Кхм, — фон Кох замялся. Ему чуть погодя неумело пришёл на помощь Генрих Фридрихович.
— Мы, Василий Степанович, не русские…
— Ха-ха-ха. Нда. А то мне дураку не ясно, что фон Штольц и фон Кох не совсем русские фамилии, или вы поменяли их, — продолжая неуверенно смеяться развёл руками Завойко.
— Нет. Вот, тут какая история, Василий Степанович… Это корабли не Российской империи, а Великого ханства Джунгария.
— Великого? Ханства? Джунгария? Если мне память не изменяет, то это где-то в Китае? Вы цыньцев представляете?
— Кхм. Василий Степанович, это долгий разговор, — поёжился на пронизывающем осеннем ветру капитан второго ранга.
— Ага! На самом деле. Залезайте в пролётку, чай втроём уместимся, как раз к ужину подоспеем. У меня Артамон — повар мой, обещал сегодня знатные расстегаи спроворить и пунш с клюковкой наварить. Залезайте. Под водочку мне расскажите, да под расстегаи, что за чудеса в мире творятся. Одичал тут на краю света.
— Так мы сами больше года назад из… Из дома вышли. — Чуть про Редут-кале не проговорился фон Штольц.
— Залезайте, вон и дождь собирается, в тепле всё расскажите, — приобнял фон Штольца за плечо губернатор Камчатки, увлекая к пролётке.
Петропавловск и изнутри производил странное впечатление. Казармы деревянные, склады везде, пара каменных домов и куча землянок. При этом видно было, что город строится, но как-то не быстро и неумело. Огромная разница между покинутым двадцать дней назад Ново-Архангельском и тем, что увидели здесь. Город подковой вытянулся вдоль бухты и только две небольшие улицы, да, нет, улочки пытались из этого полукруга выбиться.
— Это Вознесенский проспект, — когда на одну такую улочку свернули, — пояснил губернатор.
Ну, а чего, ширина для проспекта подходящая, метров под пятьдесят. И это больше всего напоминало пашню, да всё что угодно, но только не «прошпект». Только вспахали, чтобы рожь озимую сеять, а чтобы хоть как-то пройти можно было, с одной стороны, бросили криво и косо деревянные мостки. Их уже тоже наполовину грязью затянуло. И ведь даже народ по тротуару этому ходил. Магазин попался по пути, парикмахерская. Дама с мальчиком и матросом прошла в дом с мезонином.
Пролётка, в которую втроём еле влезли развила в этой грязи колоссальную скорость в одну версту в час. Та дама с мальчиком двигаясь пешком по доскам их легко обогнали. Был бы тут Сашка вместо фон Коха, он бы сказал, что это не Рио-де-Жанейро. Но фон Кох тоже высказался:
— Есть где руки приложить.
— Ничего, Владимир Фёдорович, приедете к ним через десяток лет и не узнаете. Отстроимся, — довольно жизнерадостно отреагировал Завойко.
А вот пироги с рыбой были и впрямь великолепны, как и хвалёный клюквенный морс подогретый.
— Что ж, господа, рассказывайте, что за чудеса в мире творятся. Как там у Александра Сергеевича: 'Ой вы, гости-господа,
Долго ль ездили? куда?
Ладно ль за морем иль худо?
И какое в свете чудо?', — когда расстегаи были уничтожены и моряки прошли на второй этаж большого из бруса сложенного двухэтажного дома губернатора в курительную комнату, расположившись в большом уютном глубоком кресле, предложил Завойко.