Истерический визг.
– И сейчас не скажешь?
У Эйрика прыгали губы, глаза того и гляди вылезут из орбит. Стуча зубами, он пялился на угря, который возился на его мокрой груди. Ещё немного – и сознание потеряет.
Или окочурится.
– Где диадема, Эйрик? – сурово спросила Мурена, достав из банки второго угря. – Учти, у меня их много. Могу вывалить всей кучей. Как тебе такое понравится, а?
У Эйрика потекли слёзы.
– Ум-моляю! Не н-надо!..
– Говори. Тогда пощажу.
Эйрик скороговоркой назвал тайник. На удачу Мурены, он располагался в спальне, за двумя муляжами, в особо хитром тайнике. Вскоре в руках Мурены заблестела драгоценная диадема. Тётушка будет довольна.
Взгляд Мурены случайно мазнул по окну.
Луны не было: снова тучи.
«Так, пора тикать отсюда…»
На лестнице послышались тяжёлые шаги.
– Быс-стрей, ко мне! – простонал Эйрик, к которому начал возвращаться голос.
Его услышали, и шаги загрохотали ближе. Но Мурена уже ползла по вьюну вниз. Минута, вторая – и, приземлившись в сад, она рванула к выходу.
– Стоять!.. – рявкнули за спиной. Звонко залаяли собаки.
Мурена не обернулась. Помчалась быстрее, со всей возможной прытью.
…Когда охранники высыпали за ограду, воровка была далеко.
В её нагрудном кармане грелась добыча.
***
Тётушка осталась довольна. Так довольна, что дала выходной.
Однако ломать голову над тем, как его провести, было нечего. Время поджимало, удача потихоньку испарялась… Чернилами с последней карточки.
Поэтому, недолго думая, Мурена побежала в приют Святой Лангустины. Но сперва пришлось привести себя в порядок.
Мурена скинула воровскую робу и вытащила чистое платье. Надев его, поглядела на тонкие, беззащитно-голые ноги и руки в шрамах. Затем – на лицо.
Глаза цвета морского ила. Тёмные, едва не до черноты. Слишком взрослые для шестнадцатилетней. Бледная кожа ночного существа.
И опять шрамы.
Тут – полумесяц, там – полоска, точно рукоять кортика… Под левым глазом – малютка морская звезда.
Шрамы, шрамы, шрамы…
Ловкие пальцы сняли хитрую заколку из челюсти мурены. Волосы, стянутые в узел на затылке, хлынули на свободу седой волной. Укутали плащом почти до пят. Скрыли шрамы. А что толку? Она всё равно знает, что они здесь. Там. И тут.
Как и воспоминание о Старшей.
Мурена встряхнула головой. По-быстрому заплела косу, оставив две короткие пряди, выкрашенные в зелёный, обрамлять лицо… Вгляделась в зеркало, растянула губы в фальшивой улыбке. И, больше не теряя времени, выскользнула из убежища.
Скорее бы увидеть Альбатроса. Получить новые рисунки.
А потом – обратно, домой.
В безопасную нору.
***
– Привет, Альби! Как твои дела?
Вместо ответа он, как всегда, протянул ей руку – так нищий просит подаяния. Мурена, улыбнувшись, бережно опустила на неё матерчатый мешочек. В нём томился загодя приготовленный порошок из тёртых водорослей, сухая нюкта-краска.
Чувствуя, что по виску ползёт струйка пота, Мурена во все глаза смотрела, как маленький художник начинает творить: молча берёт створку ракушки, где поблёскивает прозрачная, как слеза, вода, сыпет порошок синей краски…
Перво-наперво Альбатрос по привычке нарисовал улыбку на большом листе и показал её Мурене. Мол, очень рад тебя видеть. Хотя по нему и не скажешь: глаза смотрят в стол, лицо застывшее. Только порхают снежно-белые ресницы.
Затем он взял стопку чистых карточек. Теперь пошла настоящая работа.
«Что же намалюет на этот раз? Что меня ждёт?» – думала Мурена, понемногу холодея. Всякий раз казалось, что всё это ерунда. Что не помогут ей никакие карточки. Не предостерегут, удачи не добавят. Она просто с ума сошла.
…Как в тот день, когда, невзирая на всё, что вложила в неё Старшая, оглянулась на жалобный писк мальчишки. Не стала звать пиратов – сама помогла. Сама отбила у работорговцев, донесла до приюта, дала новое имя…
А потом пришла снова.
Тогда-то бессловесный малец и подарил ей первую карточку. С рисунком, сделанным украденной краской. Мурена сперва хотела выкинуть подарок, больше не приходить. Помнила, что привязанности – это слабость.
Но вдруг пригляделась.
На карточке был нарисован кракен.
«Ну кракен и кракен…» – помнится, подумала Мурена. Но нехорошее предчувствие стало пухнуть в желудке, словно шапка ядовитой медузы.
Ведь знала Мурена одного Кракена – человека. Парня, подручного Тётушки Миноги. Который Мурену вечно подловить хотел, чтоб на лопатки уложить.
Мурена всё думала об этом, пока шла к убежищу. А когда увидела, что ниточка у входа в её нору исчезла, – вытащила костяное лезвие.