— Это другое дело, — возразила Кетлин. — Отец дал мне свое «добро». С пьесой лорда Кирни все обстоит иначе. Я не стану участвовать в обмане. Угрызения совести…
— Будь проклята ваша совесть! Где, по-вашему, вы очутитесь, если откажете мне? Вы должны благодарить провидение за свой талант. Я же дам за него хорошую монету.
Гораций видел, что его слова как кирпичи разбивают стеклянную оболочку ее самоуважения. Уголки ее рта опустились, руки сжались в кулаки. Он снова почувствовал укол совести. Если она умна, оправдывал он себя, то выйдет отсюда с кругленькой суммой и перспективой на будущее, которого она, очевидно, не заслуживает. Но Делейси… Делейси беспокоил его. Он опять представил, что его бросят в Темзу. А он не умеет плавать. И ненавидит рыбу.
Гораций взял на руки кота и принялся гладить его по рыжей шерсти. Он предложит знаменитому драматургу на год уехать за границу, дабы залечить душевные раны. В какой-нибудь отдаленный, укромный уголок. Если повезет, Делейси не будет в Лондоне до весны. Значит, у него достаточно времени, чтобы поставить пьесу. Делейси и не узнает, чья заслуга в том, что пьеса имела успех. Но сначала надо все устроить.
Неожиданно Гораций, недоумевая, зачем он взял на руки линяющее животное, сбросил кота на пол и посмотрел на Кетлин, неподвижно сидевшую в кресле.
— Итак, моя дорогая. Каково ваше решение?
Кетлин впервые в жизни пришлось думать с такой скоростью. Она клялась себе, что сделает все возможное, чтобы прокормить ребенка. Если она откажется, то у нее остается один выбор — идти по дороге греха. По сравнению с судьбой проститутки обман известного драматурга выглядит значительно привлекательнее.
— Разве у меня есть выбор, сэр? Взамен я хотела бы кое-что получить.
Гораций прищурился:
— Больше, чем я предложил. Сколько?
Кетлин приказала себе быть безжалостной — ведь ее потребности остались прежними.
— Достаточно для того, чтобы навсегда покинуть Англию и Ирландию.
Гораций медлил с ответом, пытаясь определить, какие мысли роятся в голове гостьи. Неужели шантаж?
— Навсегда — долгий срок.
— Я выполню вашу грязную работу, — как ни в чем не бывало продолжала Кетлин. — Но должна уехать, как только закончу ее, чтобы обеспечить моему ребенку спокойную жизнь. Я выберу место с теплым климатом. Вы обещаете помочь мне?
— Конечно. — Давать обещания так же легко, как лгать. К удивлению Горация, Кетлин взяла перо и предложила:
— Напишите, сколько вы заплатите мне, и распишитесь.
Гораций пошел на попятный:
— Неужели нам нужен договор?
Кетлин мило улыбнулась ему:
— Мне нечего терять, сэр, а вы на нашей сделке заработаете немало.
Гораций научился за милю распознавать упрямцев.
— Откуда я знаю, что могу доверять вам?
— Доверять, сэр? А разве мы с вами не в одинаковом положении? Нам обоим надо довериться противоположной стороне, чтобы выжить.
— Для благородной девицы вы слишком умело торгуетесь. — Гораций сокрушенно усмехнулся и начал писать. — Возможно, было бы дешевле жениться на вас. Но я уже женат.
— Воспринимаю ваши слова как комплимент, сэр.
— Абсолютно верно!
Глава 7
— Ура!!!
От вопля Джейми Хокадея вздрогнули все слуги в доме леди Элберты Ормсби в Белгрейвии (Фешенебельный район Лондона, недалеко от Гайд-парка). Они были бы полностью выбиты из колеи, если бы увидели, как он радостно целует пригласительную карточку, послужившую причиной столь громкого проявления чувств. Джейми приглашали на неофициальный — «в семейном кругу» — ужин к Роллерсонам. Он знал, что ужин может стать самым важным приемом в его жизни.
Через несколько мгновений дверь второго этажа, ведущая на лестницу для слуг, распахнулась, и лейтенант сбежал вниз. Перепрыгивая через две ступеньки, он налетел на недавно нанятую служанку, несшую наверх огромную стопку свежего белья. К счастью, прыть лейтенанта ограничивалась подвязанной левой рукой. Он успел здоровой рукой поддержать служанку, которая начала заваливаться назад, и таким образом предотвратил трагедию. Оказавшись на первом этаже, Джейми остановился возле серванта, взял тарелку и положил себе несколько тостов, десяток ломтиков бекона, жареные почки и омлет со сливками и сухариками. Во время завтрака он то и дело поглядывал на приглашение, которое положил перед тарелкой. И каждый раз улыбался.
С тех пор как Джейми был ранен при Ватерлоо и провел целый месяц в брюссельском госпитале, он не получил ни единой весточки не только от Роллерсонов, но и от самой Кларетты. Как ни странно, ее писем он ждал с нетерпением: они были не менее занимательны и содержательны, чем газета, а временами и более веселые. Так и не дождавшись писем, он заключил, что Кларисса решила дать ему ответ по возвращении. Правильный поступок. Ни одна благородная дама не будет обнародовать свое намерение выйти замуж за человека, который публично не сделал предложения.
Дабы известить о своем возвращении в Лондон, Джейми три дня назад зашел к Роллерсонам на Мейфер, но никого не оказалось дома. Он оставил свою визитную карточку, а сам начал приводить дела в порядок и подыскивать покупателя на свое офицерское звание.
Он снова посмотрел на приглашение и улыбнулся. Его не покидала чисто юношеская уверенность в том, что Кларисса даст согласие.
Джейми уже успел хорошо подкрепиться, когда в столовую вплыла леди Ормсби в полном траурном облачении — ее муж покинул этот мир пять месяцев назад.
— Проклятие, что это вам, сэр, взбрело в голову толкать служанок на черной лестнице? — произнесла она звонким контральто, который не могла приглушить густая вуаль. — Я не потерплю, чтобы моих девочек оскорбляли! — Она с наигранным возмущением постучала по паркетному полу белой тросточкой. — Распутничайте в другом месте, молодой человек.
— Привет, тетя, — воскликнул Джейми, ни в малейшей степени не оскорбленный ее словами.
Она была продуктом георгианской эпохи и имела склонность к богохульству и сквернословию, особенно когда пребывала в хорошем настроении.