Впервые оказавшись в аббатстве, Абеляр иногда выскальзывал наружу до рассвета просто чтобы посидеть в траве, поговорить с Латандером и посмотреть, как свет встающего солнца озаряет монастырь. Он скучал по чувствам из тех дней. Они были… такие невинные. Тогда просто было отличить друга от врага, верное от дурного.
Многое изменилось.
— Они заняты Встречей Рассвета, — заметил Регг.
— Дадим им время закончить, — ответил Абеляр, заставив Раннюю Зорьку повернуться в сторону солнца.
Регг поступил точно так же, и они провели свою собственную службу Встречи Рассвета, вместе прочитав короткую молитву.
— Рассвет прогоняет ночь и даёт миру новое рождение, — в унисон произнесли они. — Да осветит Латандер наш путь, да покажет нам мудрость, и сделав так, да позволит нам стать светом для других.
Они спешились и молча перекусили галетами. Как и все в Сембии, они экономили пищу. Жрецы в отряде Абеляра пользовались заклинаниями, чтобы снабдить людей достаточным количеством продовольствия и отогнать голод, но Абеляр всё равно копил провиант, как золото.
Поев, они снова забрались в сёдла и поехали к аббатству.
— Стражники на воротах скоро нас заметят, — сказал Регг. — Они будут готовы к нашему появлению.
— Да, — согласился Абеляр. Он держал свой щит впереди, на виду, чтобы роза Латандера на нём была ясно видна.
Элирил и Мирабета сидели за небольшим столом на открытом балконе трёхэтажного особняка, который занимала главная правительница во время пребывания в Ордулине. На Элирил было простое платье с длинными рукавами, защищавшее её бледную кожу от утреннего солнца. Её темноволосая тётя надела строгое зелёное платье.
Знамя с сембийской геральдикой — вороном и серебром — свисало с карниза крыши над ними. С каждой стороны висело по флажку поменьше, на которых виднелось золотое колесо Ордулина на зелёном поле. Все три флага слабо развевались на ветру. Гул разговоров и грохот повозок по мостовой доносился с улицы внизу. Время от времени Элирил слышала отдельные приказы, которые выкрикивали шлемы, сдерживающие пешеходное движение на достаточном расстоянии от особняка правительницы.
Одна из немых служанок Мирабеты, болезненно тонкая, с запавшими глазами, тенью стояла у двустворчатых дверей, что вели внутрь особняка. Мирабета привезла из Рейвенхольма в Ордулин собственных слуг.
— Свет солнца весьма приятен, — заметила Мирабета.
Они с племянницей завтракали изюмом, хлебом вчерашней выпечки и лёгким вином из Вороньего Утёса, сохранившим аромат винограда.
— Весьма, — солгала Элирил.
Мирабета подняла взгляд на знамёна.
— Думаю, я сменю сембийские цвета на что-нибудь, что включает сокола Селькирков.
Правительница улыбнулась, видимо, довольная этой мыслью. Она по-прежнему сохраняла всё то же довольное обличье, которое было у неё с тех пор, как дворянское собрание избрало Мирабету военным регентом. Элирил не разделяла чувств тётушки. Она не получала известий ни от Волумвакса, ни от ночного провидца с тех пор, как привела в движение гражданскую войну, а её моления к Шар в итоге лишь раздражали девушку. Элирил до конца не осознавала отведённой ей в текущих событиях роли, и незнание бесило её. Она чувствовала, что находится на грани откровения, но оно всегда в последний миг ускользало. Только пыль разума во всё возраставших объёмах помогала ей справляться с неуверенностью.
— Малькур Форрин вернулся в Ордулин, — сказала Мирабета. — Хулорн сбежал от него. Я узнала об этом вчера.
— Прискорбно, — отозвалась Элирил. — Как Ускеврен сумел сбежать? Может быть, в пути он получил сведенья о происходящем?
— Я пока не знаю подробностей, — ответила Мирабета, сделав глоток вина. — Мои послы в Кормире и Кормантире докладывают о положительном ответе на наши предложения. И регент, и новый коронель, кажется, согласны с мнением, что наши… текущие заботы являются внутренними проблемами Сембии и должны таковыми оставаться.
— Это хорошие новости, тётушка.
По правде говоря, ни Кормир, ни Кормантир не были в том положении, чтобы занять чью-то сторону в сембийском конфликте. Оба недавно сражались в собственных войнах. В Арабеле и эльфийских залах ответом на вежливое требование Мирабеты сохранять нейтралитет скорее всего стали вздохи облегчения.
Изнутри дома раздался звук приближающихся шагов. В дверях возник дворецкий Мирабеты, Турест Гиллан. Врождённое уродство — не редкость среди подвергаемых кровосмешению слуг Мирабеты — заставляло его глаза с тяжёлыми веками глядеть в разных направлениях. Из его черезмерно крупного черепа торчали в разные стороны пучки седых волос.