Я сын своего отца. Слёзы замерзают в глазах и я смахиваю их.
Проклятые внизу тоже видят его. Они указывают на него, закрываются, стонут. Он смотрит в их направлении и они полностью погружаются в мучительное пламя, лишь бы не попасть под его чудовищный взгляд. Ледяные дьяволы поднимают свои крюки, салютуя. Мой отец улыбается страданиям, демонстрируя свои клыки, и возвращает взгляд к нам.
Он взлетает в облаке снега и дыма, и всё, что я могу — просто смотреть.
Он прекрасен, когда возносится в серое небо, пронзая раскалённый воздух, ужасен и пугающ, идеальный хищник.
Но его жертва — не тело.
Эревис первым приходит в себя. Он ругается, опирается на свой клинок и встаёт на ноги. Он сжимает могущественное оружие дрожащей рукой, не отрывая взгляд от приближающегося отца, и поднимает на ноги Ривена.
— Вставай, — говорит он, перекрывая ветер. — Вставай, будь ты проклят.
Ривен шатается, но достаёт сабли и кивает. Его единственный здоровый глаз обращается ко мне, затем обратно к моему отцу, снова ко мне. Я вижу на его лице страх. Никогда прежде я не видел в Ривене страха.
Они оба протягивают мне руки, чтобы помочь встать, но я не реагирую. Я неподвижен, напуган, потрясён. Они кричат, чтобы я вставал, пытаются поднять меня за подмышки, но я не могу стоять.
Они отпускают меня, переглядываются, обмениваются словами, которых я не слышу. Одновременно они загораживают меня, становясь стеной между мной и моим отцом.
Но единственная стена между нами, которая имела значение — стена в моём разуме — уже пошатнулась. Я разрушил её, чтобы спасти себя от Источника, и отваги и плоти моих друзей недостаточно, чтобы восстановить её. Дьявол внутри меня чувствует ликование, когда приближается мой родитель. Человек чувствует отвращение. Я гляжу в небо, разодранный, разделённый.
Мы потеряны.
Эревис кричит на меня через плечо, и его слова пробивают моё оцепенение.
— Вставай, Магз! Не склоняйся перед ним!
Я гляжу на него, едва осознавая, о чём речь.
«Склонись», говорит дьявол во мне.
«Вставай», говорит человек.
Мефистофель парит в воздухе, оттягивая своё приближение, позволяя страху созреть.
— Кейл… — говорит Ривен, его глаз смотрит на моего отца.
— Знаю, — отрезает Эревис. Тени сочатся с его кожи и клубятся рядом с телом. — Но мы стоим на этой земле. Понял?
Он толкает Ривена в плечо.
— Эта земля наша.
— Это просто земля, — отвечает Ривен. — Мы можем уйти с неё.
Эревис качает головой.
— Не можем. Тени не отвечают мне здесь. Я не могу убрать нас отсюда.
Бог Эревиса — не повелитель Кании. Мой отец повелитель.
Ривен замирает и мгновение смотрит на Кейла. Он знает, что бежать некуда. Он смотрит обратно на меня, снова на Кейла, вверх на моего отца.
Я вижу, как в нём нарастает решимость. Он такой же ледяной, как и Кания.
Я благоговею перед чем-то большим, чем всего лишь мой отец.
Я видел, как мои друзья и прежде встают плечом к плечу, Первый и Второй Маска. Я видел, как Эревис вонзает большие пальцы в череп слаада. Я видел, как клинки Ривена двигались с такой скоростью, что раздавался свист. Я знаю, что они не просто люди; простые люди сейчас стояли бы на всех четырёх на льду, ожидая смерти.
Но ещё я знаю, что они не ровня повелителю Кании.
От каждого взмаха крыльев отца в воздух поднимается дым. Когда он приближается к нам, татуировка на моём правом бицепсе — красная рука, окутанная пламенем, символ отца — начинает колоться. С руки поднимается дым. Мне не нужно смотреть туда, чтобы понять, что кожа охвачена огнём. Мефистофель отметил меня и я принадлежу ему.
Но боль заставляет меня двигаться; отвага друзей приводит меня в чувство. Я подавляю изверга внутри себя, облизываю губы и пытаюсь подняться на ноги. Я не умру на коленях. Я встану рядом с друзьями.
Они замечают, что я пошевелился, оборачиваются и тянут меня вверх, пока я не встаю.
— Правильно, будь оно всё проклято, — говорит Ривен, хлопнув меня по плечу. — Правильно, будь всё проклято.
Кейл знал, что у них есть двадцать секунд, не больше, и что бежать некуда. Он сжал онемелой рукой Клинок Пряжи и выпустил облачко замёршего дыхания. Прошептал серию торопливых молитв, пробуждая магию, которая сделает его сильней и быстрей.
Глядя на архиизверга, он понимал, что этого вряд ли хватит.
Магадон заговорил низким, ничего не выражающим голосом:
— Это моих рук дело. Я поместил это место в сознание Эревиса, когда тот телепортировал нас между планами. Или часть меня это сделала. Мне жаль.