– Кто вы? Где мой муж? – язык отказывался повиноваться, она с трудом выталкивала слова.
Не отвечая, он спрыгнул с лошади и подошел к ней. Она попятилась назад.
– Ты даже не поцелуешь меня, Саманта? Ты не рада?
Она резко отпрянула, ударилась спиной о большой валун. Кровь отлила от лица. Саманта буквально оцепенела от новой волны ужаса и отвращения, которые у нее вызывал этот человек.
– Кто вы?
Он снял шляпу и наклонился к ней.
– Я твой муж. Помнишь?
Светлые волосы. Ужасный шрам рассекает лицо, превращая его улыбку в страшную, пугающую гримасу. Бледные голубые глаза сверкают злобным огнем.
– Узнаешь меня? Ты узнаешь меня теперь? – выдохнул он.
– Мэтью! – земля качнулась у нее под ногами. Все страшное, то, что хотелось ей забыть, то, что было связано с этим человеком, то, что мучило ее в ночных кошмарах, ярко и зримо выплыло из тумана беспамятства и потащило назад, в прошлое…
Саманта дрожала от слабости. Лекарство все еще действовало. Шатаясь, она сползла с кровати. Взглянула на ненавистное белое платье. Ей надо убежать, спрятаться куда-нибудь, пока он не вернулся. Она крепко ухватилась за спинку кровати, мысленно молясь, чтобы слабые, дрожащие руки смогли удержать тело, такое тяжелое и неповинующееся, на решетке для вьющихся растений. Она решила спуститься вниз по этой металлической решетке.
– Кейти, я готова, – сказала она своей служанке.
– Тогда нужно поторапливаться, – невысокая веснушчатая девушка стояла перед ней, держа в руке большой узел. Вдруг ее глаза стали огромными, испуганными. Кейти сжала руку Саманты, хватала ртом воздух, трясущейся рукой показала на дверь и уронила узел на пол.
– О Господи. Это он!
У Саманты зашевелились волосы на голове. В ужасе она бросилась к двери, схватив со стола масляную лампу. Неяркий свет выхватил из полумрака фигуру ее мучителя – Мэтью. Он стоял в дверном проеме и смотрел на нее.
– Кейти, беги! – закричала она, оцепенела от ужаса, тело отказывалось повиноваться. Но она собралась с силами и попыталась добежать до окна.
– Саманта, ты никуда не уйдешь, – Мэтью сказал это тихо и спокойно, он бросился за ней следом. Опустив на плечо цепкую руку, рывком остановил ее.
– Отпусти меня! – закричала она. – Мне больно. Отпусти!
– Никогда! – рявкнул Мэтью, сжал кулак и замахнулся.
Саманта пыталась вырваться. Подняла руки, защищаясь от удара.
– Нет!
Он ударил ее в челюсть, голова откинулась назад, ей показалось, что у нее раскололся череп. Саманта опустилась на пол, ноги не держали. Она сейчас оглохнет от его ругательств. Встряхнула головой, слизнула кровь с разбитой губы.
Он опять протянул к ней руки, схватил за волосы.
– Сука! Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь отпущу тебя? – рывком поставил ее на ноги и навис над ней. О, как ей знаком этот безумный блеск льдистых глаз.
– Ты – моя. Ты принадлежишь мне. Ты – моя вещь.
Он сомкнул свои длинные пальцы на ее шее.
– Скорее я убью тебя, чем отпущу. Слышишь? – Саманта задыхалась от боли в горле.
В отчаянии она подняла руки, вонзила ногти в его лицо. Обламывая ногти, рвала его кожу, не чувствуя собственной боли. Кровь заполняла царапины, но он словно не замечал этого. Он улыбался. Заломил ей руки и силой выгнул назад. Кровь капала с его лица на белое кружевное платье. Боль в спине была нестерпимой. Вместе с болью надвигалась темнота. Саманта куда-то проваливалась. Крик служанки привел ее в чувство.
– Мисс! – кричала Кейти. – Помоги мне!
Саманта задыхалась, хватала ртом воздух. Где тот живительный глоток, который поможет ей собраться с силами, который даст ей возможность пережить эту ужасную действительность? Она потерла шею. Открыла глаза. Мебель в комнате плыла и качалась из стороны в сторону, наползая на нее. А там, на другом конце комнаты Мэтью оторвал от себя Кейти, швырнул ее на пол и стал изо всех сил молотить кулаками.
Он убьет ее. Его надо остановить, во что бы то ни стало.
Саманта поползла к камину. Руки, испачканные его кровью, подламывались. В разбитой губе пульсировала тягучая боль. Она с трудом встала на колени, вцепилась в каминную решетку и поднялась на ноги. Мэтью засмеялся своим диким смехом, переходящим в жуткий безумный хохот, и продолжал избивать Кейти.
– Нет! – взвыла Саманта, схватила кочергу и ринулась к ним.
Ей словно передалось его безумие. Боль и гнев за себя и за Кейти придали ей силы. Хватит, ей надоело. Сейчас она отомстит ему за все – за унижения, за его дикую брань, за все издевательства, за смерть отца. Почему-то в эту секунду она ясно осознала его причастность к смерти отца. Держа над головой свое оружие, она позвала:
– Мэтью!
Он обернулся, и в комнате стало тихо. Он мгновенно перестал хохотать, лицо его было, словно застывшая маска. Он был изумлен и растерян.
– Саманта! – прошептал он и попытался протянуть к ней руки.
Но ничто и никто уже не смогло остановить ее. Со всей силой, на какую только была способна, она обрушила кочергу на это ненавистное лицо. Он зашатался и рухнул к ее ногам. Она разжала пальцы, кочерга со звоном покатилась по полу. Руки у нее тряслись. Она обошла Мэтью спокойно, брезгливо и как-то отстраненно. Подошла к Кейти, помогла девушке подняться. Служанка отшатнулась от нее, в ужасе уставилась на распростертое тело.
– О Боже мой! Ты убила его!
Саманта медленно повернулась, заставила себя посмотреть. Ей было все равно. Ей давно надо было это сделать. По полу растекалась кровь. Много крови. Целое море крови. Кто-то кричал за ее спиной. От этого крика ей вдруг стало жутко и холодно. Холод и мрак наплывали на нее из каждого угла этой опостылевшей комнаты, превращенной в ее тюрьму. Все поплыло у нее перед глазами, исчезая в черном с алыми разводами тумане. Она стала тонуть в море, вода в котором была красная, словно кровь.
Он сильно ударил ее по щеке и нетерпеливо приказал:
– Заткнись! – потом ударил еще раз и засмеялся.
Саманта дрожала. Это был Мэтью. Призрак из ее невыносимого, безумного прошлого. Он ожил для того, чтобы снова мучить и унижать ее. Чтобы снова наслаждаться видом ее страданий и унижений. Ночной кошмар снова становился явью.
«Мэтью!»
– Господи, помоги мне!
Руки у Саманты были связаны. Она закрыла глаза. Боль и неимоверная усталость обессилили ее. От жары и тряски все тело горело и зудело, словно накусанное муравьями. Нет. Это, должно быть, только ночной кошмар, страшный сон. Она приоткрыла глаза. Мэтью ехал впереди. Он здесь. А где же Ник? Ей опять стало нечем дышать.
Боже, что он сделал с Ником?
Она попыталась глубоко вздохнуть, позвала:
– Мэтью?
Он повернулся в седле, улыбаясь ей.
– Хорошо, дорогая. Наконец-то ты пришла в себя. Надеюсь, теперь тебе будет хорошо, – он подъехал к ней, положил ладонь на ее связанные руки.
– Мэтью, где Ник? – голос у нее вибрировал и срывался.
– Кто? – он нахмурился. – А, этот выродок, полукровок, – он нежно погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. – Все хорошо, крошка. Он больше не будет тебя беспокоить.
К горлу подкатила тошнота. От страха и горя во рту стало сухо и горько. Что он делает с ее сердцем? Оно и так изболелось от горя и страданий. Оно только-только начало оттаивать. Ник, Ник – ее радость, ее счастье, ее любовь…
– Мэтью, что ты сделал с моим мужем?
Он с ненавистью уставился на нее. От злости и гнева шрам на лице стал багровым.
– Я твой муж. Слышишь? Я. Он попытался отнять тебя у меня, как и все остальное, – лицо его покраснело. – Но теперь у них ничего не получится. Никто никогда не отнимет тебя.
– Ты хочешь сказать… – голос ее прервался, она сглотнула сухой ком, застрявший в горле и упрямо переспросила: – Что ты сделал с ним?
– Именно то, что делает любой муж с тем, кто крадет у него жену. Я убил его, – он похлопал ее по стянутым рукам ладонью, удовлетворенно усмехнулся.