— Но в том нет необходимости. — Дженифер говорила, уставясь на собственные пальцы. — Ваше высочество — человек чести. Я пришла… потому что вы давно не выходили… я боялась, что вы заболели. — Зеленые глаза внимательно глянули на Руперта. — Но у вас здоровый вид.
— Я здоров.
— Слава Богу… — Она произнесла эти слова так, словно молилась.
— Как мило с вашей стороны, что вы обо мне беспокоились. С того дня как зарядил дождь, за дверью просто нечего делать, и я занялся искусством, как я это делал когда-то в Линце, и я настолько увлекся делом, что мне не хотелось отрываться от него. — Руперт внимательно посмотрел на девушку. — Я только теперь понял, как мне не хватало вас.
— Ох… — Она нервно сглотнула. — Можно мне взглянуть, что вы делаете, ваше высочество?
— Это гравюра, изображающая святого Георгия и дракона, но это еще не победа, это сама схватка. — Дженифер следом за принцем подошла к столу. Ее нетренированный взгляд не мог разобраться в линиях на медной пластинке, и она посмотрела на рисунок, с которого делалась гравюра.
— Как это прекрасно, все как живое! — вздохнула она.
— И весьма современно, — сказал Руперт, усмехнувшись. — Ну, спасибо вам, Дженифер. — Он встряхнул головой, пытаясь сбросить уныние. — Может быть, посидите немного со мной, поболтаем?
Он придвинул к очагу два кресла. Девушка подождала, пока не сел принц, и лишь после того опустилась в кресло. Руперт улыбнулся, глядя на нее, и улыбка смягчила обычную суровость его черт.
— Во многом это место напоминает мне Линц, — заметил он. — Включая и присутствие прекрасной дамы.
Дженифер застыла. Огонь бросал отблески на ее лицо; голос девушки прозвучал едва ли громче треска искр в очаге:
— Кто это был? — И, помедлив немного, Дженифер смущенно добавила: — Простите мою бесцеремонность, лорд.
— Вам не за что просить прощения, моя леди. Хотя это странно… разве я не рассказывал вам о дочери графа Куфштайна? Вы так горячо расспрашивали меня о прошлом — а это лестно любому мужчине, — что я думал, вы знаете все подробности моей биографии.
— Нет, вы ничего не говорили о тех трех годах, когда вы были в плену в Австрии, — сказала девушка и наклонилась к принцу: — Я это понимаю. Сходство ситуаций… — Голос ее чуть дрогнул. — Так что не нужно мне рассказывать об этом, принц Руперт.
— Думаю, я бы с удовольствием рассказал, если вы не возражаете, — медленно произнес он.
— Тогда говорите.
Их глаза встретились. Но тут же Руперт перевел взгляд на огонь в очаге.
— Такое сердечное тепло, — задумчиво проговорил он, — для сына Ледяного короля…
— Ледяной король?..
— Вы не знали о его прозвище? — Руперт с легким удивлением посмотрел на Дженифер. — Да, моего отца звали именно так в то время, когда он правил в Богемии. Уверен, вы знаете, как Англию раздражала политика пфальцграфства.
— Я не слишком образованна, ваше высочество, — смущенно откликнулась Дженифер. — Вы же знаете, я выросла на диком и пустынном побережье в Корнуэлле. До четырнадцати лет я не училась в школе, а после того жила в монастыре, а в этой тюрьме немногому меня научили. — Она весело глянула на принца и хихикнула. — Только, пожалуйста, не повторите это при моем дядюшке Мэлэчи.
Руперт тоже рассмеялся и глянул в сторону стражников. Они находились достаточно далеко, чтобы можно было говорить без опаски, хотя и не слишком громко.
— Вы почти ничего не рассказывали о себе, — заметил Руперт.
Девушка глубоко вздохнула:
— Да ведь и рассказывать-то нечего, ваше высочество.
Принц очень серьезно посмотрел на нее.
— Дженифер, — сказал он, — вы так веселы и очаровательны, и… так заботливы, вы словно звезда, путеводная звезда. Сегодня я понял, что до сих пор принимал все это как нечто само собой разумеющееся. Я не думал, что задержусь здесь… — Заметив, как она поражена его словами, он кивнул: — Да. Из донесений ясно, что Рыцари повсюду проигрывают Круглоголовым. Вскоре дороги на Лондон будут свободны, и меня увезут… Ну, моя леди, если я для вас и вправду рыцарь, хотя и нахожусь на стороне ваших врагов — дайте мне что-нибудь на память, как это делалось в старые добрые времена… что-нибудь, маленький сувенир. И расскажите о себе, обо всей вашей жизни, с самого раннего детства. Неважно, если что-нибудь я уже знаю. — Он чуть скривил губы. — И напомните, в каком родстве вы состоите с Шелгрейвом?
То ли она покраснела, то ли это был отсвет огня из очага… Довольно долго Дженифер смотрела на пылающие поленья, потом вдруг резко повернулась к Руперту и сказала:
— Только если в ответ вы расскажете все о себе, принц.
— Справедливое условие, — ответил он, заставив себя улыбнуться; потом наклонился к девушке и положил руку на ее пальцы. Дженифер судорожно вздохнула и вцепилась в руку принца; слезы выступили у нее на глазах. Пуританин, стоявший у входа и не сводивший с нее глаз, обернулся назад и что-то негромко сказал своим товарищам.
Руперт отпустил руку Дженифер и откинулся на спинку кресла.
— Впрочем, вы проиграете, — сказал он. — Ведь я услышу нечто совершенно новое для меня, а вы… вам придется выслушать старую избитую историю.
— Но разве может состариться история подвигов?
Руперт поморщился.
— Начинайте! Леди — первая.
Дженифер неуверенно заговорила:
— Вы уже знаете — моя мать и тетушка были дочерьми Горацио Бинстока, йоркширского купца; он был конгрегационистом, но веселым и добрым человеком, а не упрямым реформатором. Моя тетушка вышла замуж за сэра Мэлэчи, но у них не было детей. Моя мать была моложе, не отличалась послушанием, и сбежала с Фрэнком Элайном, наполовину французом, наполовину корнуэлльцем, капитаном корабля… и католиком. Ее отец умер, и сэр Мэлэчи отомстил ей за ее неблагоразумный поступок, устроив так, что капитан лишился работы. После этого мои родители вернулись на родину отца, в маленькую деревушку на скалистом, поросшем диким лесом берегу, где он стал совладельцем рыболовного суденышка; иной раз он перевозил какие-то грузы, иной раз занимался контрабандой, похоже… — Дженифер робко взглянула на принца, но, увидев, что тот пристально смотрит на нее, тут же снова опустила глаза. — Я тем временем подросла… я была старшей из четверых детей. Я научилась лишь французскому языку — от отца и его друзей с той стороны канала. Когда мама умерла, мне — в десять лет — пришлось стать хозяйкой дома, присматривать за младшими и за отцом, а он стал много пить… Он утонул четыре года спустя, осенью. Боюсь, наша семья редко бывала в церкви; но все же священник был настолько добр, что написал в Лондон, моим дяде и тете. И они, будучи бездетными, взяли нас под опеку.
— И как вам с ними жилось?
— О, они были вполне добры — по крайней мере, с нами; но их слуги пребывали в вечном страхе. А мы… до того мы и не слыхали о такой пище, такой одежде, таких, домах. И мы учились писать, читать, и… нас учили истинной вере. Да, в Лондоне просто сказочная жизнь… ну, насколько я могла видеть…
— А где сейчас остальные дети?
— Остались в Лондоне, с миссис Шелгрейв, а сэр Мэлэчи в прошлом году отправился на север, у него там дела. Он, как и многие, боялся, что ужасный принц Руперт… вскоре доберется до Лондона… начнутся грабежи… Ну, он ошибался, теперь я вижу. Моя сестра еще совсем маленькая, братья — тоже; но мне, решил дядя, лучше перебраться сюда… из осторожности.
— Но, похоже, безопасность жены его не слишком беспокоит, — сухо заметил Руперт.
Круглоголовые у двери собрались в кружок, о чем-то посовещались, а потом один из них отправился вниз. Но принц и Дженифер не заметили этого.
— Вот и вся моя короткая жизнь, ваше высочество, — сказала девушка.
— Нет, это лишь голый скелет.
Она подняла голову. Огонь бросил алые блики на ее золотые волосы.
— Ваша очередь, мой лорд, — с вызовом сказала она. — Пока хватит и голого скелета, о плоти — позже… — Она умолкла, покраснела и закрыла лицо руками.