— Тогда в этом мире служу я ширмой для шашки зверя. Но дикий зверь давно выдрессирован. Значит, этот миф распространит весть о первом звере, перенесённом из глубокого прошлого.
- У меня другая легенда, — гордо покосился Мстислав на своё измочаленное тату на груди. На лице его выступила испарина…
Полетела в сторону бесполезная голова… а границы жизни будто срезали чёрные куски мяса! …И Мстислав, как сияние медитативных грёз, превратился в прекрасное нежное видение… Вячеслав Котан, перехватив дыхание, быстро заработал кистью. Так всегда бывает: из чепухи, из пустых посторонних ассоциаций ; внезапно рождается новый трюк.
Послышалось тарахтение Мурмолиона. Вскрикнул Мстислав: оставив свои клубки, кот принялся с любовью точить когти о “крылатую” его грудь, шлифуя своё мастерство.
— Когда соединяются любовь и мастерство... туман, изваянный в образ и что-то за этим туманом… то можно ожидать шедевр!— заметил художник и достал холст из мольберта. — Сосна! Ассоциативный этюд! Идея реинкарнации некоторых дегратипов, — улыбнулся он Цветоеду.
- Талантливо… Ветви сосны, покачиваемые лёгким ветерком… и ствол (какой-то двойной)… будто подбадривают, призывая двигаться вперёд… — залюбовался этюдом Шишка.
- Я думал скажет: внутривенно… - двинулся ; Мстислав в своё видение удовольствий, не проявляя радости мыслей. — Если б было море водки, стал бы я подлодкой!.. Нарисуй меня иначе, и тату чтоб видно было, — он любовно потёр падшего ангела на своей груди и выразительно замерцал красными глазами.
— Живопись слишком слаба, чтобы изобразить человека, как сказал Чарлз Лэм, — Котан установил новый холст и посмотрел на Цветоеда.
— Ну, просто Пикассо бледнеет! — захихикал тот. Накинул на плечи розовую рубашку с красными вишенками на воротнике и поменял угол зрения. Главное под этим углом была не водка, а отозвавшееся радостью в сердце отсутствие реальных потребностей в окружающем мире.
Натюрморт, украшенный бутылкой, вдруг поблек в его глазах. Мстислав изумился: нужный угол? Что-то щёлкнуло в его голове, и все цвета, запахи, звуки заиграли в обратную сторону. Обычный груз пьяных мыслей и похмельных восприятий отступил, опустошив заполненное обыденным, рутинным, окаменелым хламом сознание. Открылось новое, не ясное до конца, разнообразное тиканье, идущее из зенита — милости всевышней -- и перетекающее в необозримые возможности и маршруты, которые заключает в себе мир, простирающийся во все стороны.
Мысль, пройдя туннель тишины, устремилась по произвольному маршруту, минуя шумный ураганчик от адепта зла.
“Как я не догадывался, что явл яюсь его жертвой?” Мстислав явственно почувствовал изменения, происходящие с миром в этот миг. Через минуту что-то может случиться с мировым злом: оно куда-то пропадёт или перестанет быть существенным?..
* * * * *
Террариум Дракона с дармовым морем алкоголя, никотина, ультразвука и убойных медикаментов разверзся!
Дракон вышел на орбиту, соединившись с изумлённой Луной. Деловой потенциал взял верх даже над гормонами:
— Коррекция курса!
* * * * *
Чувство неуютности мира вернулось вновь. Снова стало нехорошо и беспокойно. Органолептический страх раскладывал по косточкам, вгрызался в глаза и передавался другим.
— Это провокация?
- Я всех огульно прививаю микрофлорой своей, а женщин — ещё и флорой жены моей. Чтоб нога в ногу! — засмеялся фармацевт Шипило.
Не проявляя радости мыслей, он двинулся в дисгармонию знаний. В руках его был шприц, наполненный светловато- коричневой жидкостью.
Оранжевый диск, светящийся разумом, быстро уменьшался в бескрайнем океане будущего мира…
Вячеслав Котан встал, зановесил мольберт, сделал две свирепых затяжки и выбросил сигарету, взяв “Новый орбит”.
— Съезжать с курения надо, друзья! Огненная болезнь это, что ли?
Шипило подобрал бычок и взял в рот.
— Я огненные болезни сам очищаю! — прохрипел он, нацеливая шприц на оторопело притихшего в траве Цветоеда. — Было бы намного проще, если бы не так дрожали руки.
— Осторожно! Если проткнёшь — не восстановишь!
Кот принюхался, постарался и выбил вакцину из чужих лап.
— Я тебе всё равно засажу! — подмигнул Шипило Мстиславу и объявил его зачумленным.
Цветоед дёрнулся. Всплыла мысль, что он уже не человек, а просто испуганное животное. “Укол против бешенства? Чумки? Ящура? Змеи? А если я не хочу?” — он удержался от крика только потому, что отказали язык и горло — ужас сковал его, озноб всепоглощающего страха и холод опустошенного “Я”!
— Укол для тех, кто на грани смерти! — прыснул Шипило слюной.