— Он был задушен.
— Но я не убивал!
— Вы были последним, кто встречался с ним. У вас есть алиби? Кто-то видел вас в это время дома или в каком — либо другом месте? Может был рядом с вами? — быстро спрашивал Майнер.
Мирослав задумался, а потом медленно покачал головой.
— А теперь — снимите вашу одежду! — вдруг повелительно сказал Майнер.
— Что?!
— Разденьтесь на минуту до пояса.
Мирослав медленно снял полосатую тюремную одежду.
Майнер подошёл и осмотрел его.
— Да…, - произнёс он, покачав головой. — Тяжёлый случай! А теперь можете одеваться.
Отправив Мирослава в камеру, комиссар вызвал своего помощника — инициативного и расторопного Карла Шипку.
Войдя в кабинет, Шипка снял фуражку и пригладил чёрные вьющиеся волосы.
— Что дал обыск в доме барона Габора? — резко спросил Майнер.
— Практически ничего, — с готовностью ответил Шипка, хорошо зная переменчивый характер своего шефа. — Ни денег, ни бумаг, ни какой-либо переписки. Либо Габор не хранил ничего дома… Либо он, иль кто иной успел всё уничтожить.
Майнер вздохнул и задумался.
— Будут какие-то приказания господин комиссар? — спросил Шипка.
— Ты вот что… Найди мне хотя бы… какой-либо образец почерка этого барона, — попросил комиссар.
— Будем проводить экспертизу?
— Пока не знаю. Быть может пригодится когда-нибудь.
Мирослав играл в карты со стариком и новым заключённым — худым прыщеватым юнцом, начинающим карманником, который к тому же в ссоре убил своего подельника.
Юнец в явно не по росту большом арестантском халате, нагло говорил, бросая грязноватую карту:
— Значит придушил барончика, а Липский? Конечно, он был тебе должен кругленькую сумму. Прикончил его, а денежки припрятал. Не поделишься?
— Ты сначала выйди отсюдова, — буркнул длинноволосый старик. — Тебе за убийство каторга светит, так что не скоро свободу увидишь.
Мирослав молчал. Ему вообще говорить не хотелось. Он вспоминал Виолу, думал о том, каково ей сейчас, думал о том, что если сказать комиссару, что он был с ней, это бросит тень на её репутацию, а она такая нежная, добрая, воздушная. Он не мог переступить через неё!
Оставив в дураках обоих игроков, он, залпом выпив из кружки ту бурду, что им принесли, зажевал оставшейся от обеда коркой хлеба. Затем подошёл к решётке окна и прижался к ней лицом.
Его сокамерники, шурша матрацами, укладывались спать, а он ещё долго стоял и глядел на небо.
Сегодня их выводили на прогулку в тюремный двор, где полагалось ходить кругом. Посреди двора стояло старое ветвистое дерево, покрытое снегом.
Обувь хрустела по белому снежку. Высоко в холодном небе летела оранжевая лента, подхваченная ветром. Мирославу казалось, что эта лента от Виолы.
Он отпрянул от окна, лёг, прислушиваясь. Слух обострился — было слышно каждое движение в коридоре, каждый шорох. Вероятно там ходил надзиратель. Господи, неужели он упрятан сюда навеки?
Глава 4. Смерть идёт по пятам
Перед Виолой стоял бледный и трепетный Ариэль. Он был одет достаточно легко но, казалось, не ощущал холода.
Его прозрачные светлые глаза загорались теплом когда он смотрел на девушку, а когда оглядывали комнату — становились холодными и бесстрастными.
— Госпожа Виола, отец очень просил разыскать вас. Он очень переживает из-за вашего долгого отсутствия. Уже шесть дней от нет никаких вестей! Сложно было отыскать…
— Ах, Ари, я рада, что ты всё же нашёл меня. Понимаешь, в моей жизни произошло нечто такое, что заставило не подавать о себе вестей. Передай отцу, что я вернусь в ближайшие два дня, — ответила взволнованная Виола.
— Но, ясная моя госпожа, давайте полетим прямо сейчас… Мы быстро домчимся по ветру до дома! Сегодня я в силе.
Виола дотронулась до прохладной руки юноши:
— Ари, лети к отцу с весточкой обо мне, успокой его. Я постараюсь скоро быть у него.
Набравшись решительности Виола вошла полицейский департамент. Серые стены, тусклый свет в коридорах. Ей показали комнату дежурного.
Девушка робко постучала и, приоткрыв дверь, попросила разрешения войти.
Стоявший у окна полицейский Якуб Кучера окинул хмурым взглядом вошедшего:
— Что угодно господинчику? Ой, простите, пани… Проходите, прошу вас!
Он стоял, насвистывая, держа руки за спиной, выпрямив грудь в новенькой форме. Якуб старался по возможности не поворачиваться к дамам спиной, чтобы не демонстрировать образовавшуюся в чёрных кудрях лысину.