— Господи, так ты мёртвая! — волосы на голове Войтеха встали дыбом. — Убирайся прочь, старая падаль!
Старуха нахмурилась, собрав на челе море морщинок.
— Так ты не хочешь… Ну раз не хочешь мою девушку, так получай гвоздь! Ха-ха!
Она задребезжала смехом, затряслась вся и вдруг резко двинула рукой.
Войтех застонал от боли — в его сердце торчал длинный ржавый гвоздь. Ещё одним движениям старуха вынула гвоздь, и из сердца хлынула фонтаном кровь. Войтех упал как подрубленный стебелёк. А старуха захохотала неистово громко и пропала.
На этом приключения той страшной ночи не закончились. Под утро к городской больнице подкатил лимузин. Лица вышедших из него двоих человек были бледны, а руки их дрожали.
— Скорее, носилки! — велел один из них в костюме и котелке. — Пану Мачке плохо.
— Быстрее, он умирает! — умолял второй.
Вскоре санитары внесли в приёмный покой необычного больного.
От него отшатнулась видавшая виды медсестра. Лежавший на койке мужчина был гол. Всё тело его было медного цвета и сотрясалось в беззвучных конвульсиях. Оно твердело на глазах, и когда в палату вошёл дежурный врач и постучал поступившего пациента по грудной клетке — послышался глухой звон. Тело на глазах становилось медным, свет лампы блестел на плечах и медной голове, золотистые веки глаз были закрыты.
Врач побледнел и стал лихорадочно листать медицинский справочник — он ничего не слышал о такой редкой болезни.
Утром прибывший главный врач уже застал в палате холодную недвижную медную статую.
Глава 11. Фамильные тайны
Комиссару Майнеру удалось заснуть лишь под утро, после вести о том, что Карлу Шипке, над которым колдовали лучшие врачи Праги, стало легче.
Но различные обстоятельства так и не дали ему как следует отдохнуть. Жена комиссара, оберегавшая сон мужа, в обед всё же решилась разбудить его. Звонил из полицейского участка взбудораженный Новак, который и сам еле держался на ногах.
— Господин комиссар! Нам нужно решить, что делать с этим Блатасом. Его ночью доставил Коваржик прямо в камеру. Сейчас он очнулся и требует выпустить его, обещает пожаловаться.
— Пусть посидит, ничего с ним не случится, — буркнул в трубку Майнер.
— Это ещё не всё, — сказал Новак. — У нас ещё три трупа.
— Что?
— Точнее — один умерший от неизвестной болезни. Но это…сам господин Мачка!
— Ничего себе! Какой авторитет отправился на тот свет. То-то черти в аду обрадуются!
— Там что-то жуткое…
— Ладно, — отмахнулся Майнер. — Что ещё?
— В Вояновых садах найден мертвец, присыпанный землёй и листьями.
— Опознать удалось?
— Так точно! Это бандит по кличке Гвельф.
— А, этот горбун из банды Мачки? Одним негодяем меньше! Скольких он сам спровадил на тот свет — не сосчитать! Кто ещё?
— Нашли ещё одного убитого… Это Войтех…
— Вот тебе на… Я же сам хотел задержать его.
— Да, он был в розыске. Представьте себе — убит ударом большого гвоздя в самое сердце.
— Вот это новость! Да, смерть по банде Мачки мощно прошлась! Столько этого бурьяна скосила! Ну что же — нам в помощь! Ладно, буду через час- полтора. Иди отдыхай!
Жене Майнер пробурчал:
— То неделями ничего не происходит — тихо, как в монастырском пруду. То вдруг наваливается!
Добрая Тереза покачала головой.
— Иди, прими ванну. Я разогреваю обед. Не отпущу, пока не отобедаешь.
Адвокат Ян Блатас выглядел человеком сильно истощённым невоздержанной жизнью. Он нервно говорил, размахивая руками, требовал объяснений — на каком основании его задержали. Но мозг его явно пребывал в тумане — речь была путана, невнятна, движения рассеяны.
— Послушайте, господин Блатас, — произнёс Майнер. — Вас не задержали, а доставили, когда вы были в состоянии гм… не совсем адекватном. В том квартале, где вы вчера вечером находились производилась операция по задержанию опасных преступников. В результате был тяжело ранен полицейский, погибло двое бандитов. Видя, в каком вы состоянии, сознавая, что постоять за себя вы не можете, наш сотрудник доставил вас сюда, так как не знал вашего места жительства. Так, что у нас вы были в безопасности для вашего же блага.
— Б-безобразие. Нет, дайте мне бумагу и перо и я напишу жалобу прокурору! — визгливо настаивал Блатас.
Майнер нахмурился: