Как-то мы встретились с ним, и я узнал, что у него живёт годовалая девочка, для которой он нанял кормилицу. Он назвал её Виолой. Он честно рассказал мне историю с Джулией Риччи. Но, во время беседы, у нас опять вышла ссора. Он просил уступить ему хотя бы часть отцовских денег, так как теперь должен был заботиться не только о себе, но и о дочери. Также он уверял, что будет ещё раз требовать экспертизы завещания, что вроде бы у него есть какой-то новый способ проверки подлинности почерка покойного. Испугавшись, что брат добьётся своего, я вспылил, наговорил ему неприятностей, распустил слухи, что это он изнасиловал Джулию Риччи и виновен в её гибели, даже написал заявлению в полицию. Люди стали отворачиваться от Просперо Висконти.
Оскорблённый, он был вынужден покинуть Лидо ди Езоло, удалиться в изгнание. Где он жил — не знаю! Много лет я о нём ничего не слышал.
Я же стал графом Черни. Причины, почему я жил под другим именем, объяснять не буду. И вот, прошло много лет… Я прибыл в Прагу по делам связанным с долгами одного клиента. Теперь я понимаю — это было устроено моим братом намеренно. Он хотел моего приезда в Прагу, чтобы потом как-то воздействовать на меня.
Что-же — у него это получилось! Уже в первый день своего пребывания в городе я заметил подозрительного человека с испанской бородкой. Тогда я сам пришёл к вам. Ну, а потом началась уже известная вам история с письмом. Честно — я даже не догадывался, что это дело рук моего брата, считал, что попал в поле зрения каких-то вымогателей.
А недавно я получил записку. Наверное, её принёс этот человек с бородкой. Там значилось, что если я хочу, чтобы весь этот кошмар вокруг меня закончился благоприятно — явиться в час ночи в собор Святого Вита.
Я колебался, но потом согласился. Ну, а все последующие события, так воздействовавшие на меня, я уже вам описал.
Майнер какое-то время размышлял и, наконец-то, сформулировал вопрос:
— По сообщению инспектора Ковача вы были в баре перед поездкой в собор. Вы пили какой-то напиток?
— Да. Это был пунш…
— Понятно…, - быстро остановил его Майнер. — Что касается наследства вашего брата и его оправдания…
— Не беспокойтесь. Это уже наше личное, можно сказать, семейное дело. Я уже отдал необходимые распоряжения…
Во двор постепенно надвигалась осень, ветер гнал листья, и Майнеру казалось, что это скачут маленькие шахматные лошадки. Они ловко обгоняли стройную фигурку девушки в тёмно — синем пальто и шляпке.
Комиссар узнал Виолу.
Вскоре её каблучки застучали по лестнице.
— Когда красивая девушка приходит к пожилому мужчине он неизменно молодеет лет на двадцать, — такими словами встретил Фридрих Майнер вошедшую Виолу.
— О, комиссар, вы оказывается галантный мужчина, — усмехнулась Виола. — А поначалу выглядели сухим чиновником.
— Ваш визит обязывает к этому, — произнёс Майнер, помогая девушке снять пальто.
— Вы хотели меня видеть. Зачем? Вот она я, — промолвила она лукаво, оставшись в элегантном сиреневом платье с завышенной талией и розой на пояске.
— Вы прекрасно выглядите. Я вижу пан Мирослав знает толк в красивых женщинах. А мы… Мы сейчас будем пить чай.
— Чудесное решение, — сказала Виола.
Она прошла в комнату — старомодный пузатый комод, стёршие краски ковра, красный штоф полинялого дивана, коричневый круглый стол, старинные грубые стулья.
Они долго говорили то об осени, то о погоде, обсудили местные новости. Что касается последних — Виола была не в курсе, ведь она жила своей, особой жизнью.
Потом заговорили о прошлом.
Внимательно глядя в лицо девушки, Майнер внезапно сказал:
— Я хочу, чтобы вы знали, что барон Эрнст фон Габор — ваш отец.
Виола побагровела, сделала жест, будто отгоняя неожиданное известие.