Елена выглянула из-под мохнатой руки. До сих пор она была так сосредоточена на дороге впереди, что не обращала внимания на опасность, подкрадывавшуюся с флангов. А там, сквозь ядовитый дым на нее смотрели миллионы фасетчатых глаз. На них надвигались сонмы пауков, превратившихся в одну могучую разъяренную тварь. Горящая земля поглощала их тысячами, но на место погибших вставали десятки тысяч новых и шли по мертвым, как по мостам. Все это полчище имело одну цель, одно намерение. И только сейчас Елене стало понятно это название — Орда.
Сначала огр несся только на задних ногах, но стал уставать и он, а потому все чаще одной свободной рукой начинал опираться для поддержки о землю. Так, получеловеком, полузверем, Толчук упрямо пробирался вперед.
Неожиданно рядом с ними загрохотали копыта могучего сталиона Крала.
— Живей шевели ногами, огр! — крикнул он. — А девочку возьму я!
Роршаф, казалось, совсем не уставший, лихо гарцевал под тяжелым седоком, и Толчук не стал спорить.
Он знал, что сейчас фальшивый героизм не нужен никому. Елена очутилась на лошади впереди горца, и тот гортанными словами лошадника послал Роршафа вперед рысью. Жеребец помчался, словно и не было за его могучим задом многих лиг перехода. Деревья мелькали перед глазами Елены, и через полминуты они уже догнали Эррила.
— Йо! — притормозил сталиона Крал. — Орда приближается со всех сторон! И если мы хотим спастись, придется сделать невозможное! — Эррил опустил маску и обомлел, увидев перед горцем сидящую Елену. Сзади бежала прихрамывающая Мист.
— Что случилось? — начал он, но махнул рукой. — Впрочем, неважно. Вывози ее отсюда любой ценой, Крал. А я помогу огру и повозке.
Крал кивнул и без лишних слов умчался вперед, оставив Эррила далеко позади. Елена сидела, едва дыша, вцепившись в черную гриву Роршафа, который несся сквозь дым и грязь. Сердце у девочки замирало от страха, но не за себя, а за тех, кто оставался в лесу на съедение паукам. Крал склонился над ней.
— Быстрей невозможно, — прошептал горец, и Елене захотелось услышать в этих словах надежду. Но кто знал, как долго будет еще продолжаться лес? Казалось, что он не кончится никогда.
Но тут, словно в ответ на ее мысли, стена обгорелых деревьев перед ними раздвинулась, и впереди показались пологие холмы и зеленая трава. Теперь до них было не дальше, чем на полет стрелы. Правда, спустя мгновение просвет снова затянуло вонючим дымом. Неужели это был лишь мираж, плод воспаленного воображения! ?
— Благодари же Сладчайшую Матерь, — пробормотал горец и яростно дал Роршафу шенкелей. — Ну, гони вперед, мешок ты с костями, выноси, выноси нас скорей из этого поганого леса!
Жеребец обозленно фыркнул и, словно желая доказать хозяину, что он вовсе не мешок с костями, а настоящий боевой конь, помчался быстрее ветра; копыта его едва касались земли, и все смешалось перед глазами Елены.
Через пару минут все трое вырвались из леса на волю. Крал натянул поводья, перевел сталиона на шаг, и они медленно, как корабль, вплыли в прохладу густой высокой травы. Пожар смог опалить луг лишь на четверть лиги, а дальше захлебнулся в росе и разлившихся ручьях. Конь наслаждался, опуская губы к воде и громко шлепая по ней копытами.
Елена блаженствовала в лучах позднего полуденного солнца, пробивавшегося здесь даже сквозь задымленное небо. Впереди разноцветными пятнами пестрели купы весенних цветов, в изобилии росших по холмам. Итак, они спасены! Вскоре из лесу вылетела Мист и, как дурная, стала кругами носиться по влажному лугу.
— Мист, — позвала Елена, однако серая кобылка испуганно продолжала скакать, ничего не слыша и не видя. — Крал, надо ехать за остальными.
Но горец поднял руку, призывая к молчанию. Выпрямившись в седле, он все кружил и кружил по лугу, и круги эти становились все уже и уже. — Где же Мерик и Нилен? Должно быть...
Внезапно над ухом Елены что-то просвистело, и Крал медленно сполз с седла, увлекая девочку за собой. Кое-как удержавшись на широкой спине коня, Елена посмотрела вниз. Крал лежал, раскинувшись навзничь в густой траве, и у него из плеча торчала оперенная стрела. Он попытался подняться, но страшно закашлялся и снова упал. Наконец, ему кое-как удалось приподняться на локте, и он прохрипел несколько слов на лошадином языке.
Роршаф, однако, медлил.
— Ступай, бесполезный кусок дерьма! — взъярился Крал. — Рорами дестро, Роршаф, ном!
Сталион грозно всхрапнул и, взвившись свечой, развернулся. Елена в ужасе схватилась за жесткие пряди гривы, а конь стрелой понесся в луга. Вслед ему засвистели другие стрелы.
Заливаясь слезами, девочка прижалась к Роршафу, который несся и несся по пустынным лугам и холмам, как черный ураган среди зеленой травы. Куда и зачем он спешит? Елена рискнула обернуться, но увидела, лишь скрывающуюся из глаз кромку страшного леса. Перебравшись через крестовину холмов, Роршаф чуть замедлил бег, но лес уже окончательно пропал из виду. А с ним и те, кого она любила теперь больше всех на свете.
6
Оставшись в шалаше одна и раздевшись догола, Вайрани, встала коленями на подушку, обеими ладонями поддерживая живот. Перед ней на дубовой подставке стояла чаша из эбонита. По гладкой поверхности уже метались язычки темного огня, поглощавшие и без того слабый свет вокруг. Вайрани вздрагивала от каждого шороха; становилось все холодней, поскольку темный огонь забирал последнее тепло из ее тела.
Снаружи лагерь охотников почти опустел. Среди этого отважного племени не было принято разделяться в беде и охоте на мужчин и женщин, и могучие подруги в случае надобности охотились и воевали не хуже своих мужей. Все они теперь лежали в засадах, ожидая тех, кто должен был появиться из мертвого леса. В лагере остались лишь дети под присмотром двух женщин и согбенного старика.
Вайрани дождалась, пока лагерь затихнет окончательно и только тогда начала готовиться к встрече с Хозяином.
Она произнесла нужные слова, пролила кровь и стала ждать. Все было тихо, в лагере царило почти мертвое молчание.
Склонившись совсем низко, Вайрани прошептала последние заклинания и ощутила, как в огне появилось присутствие Черного Сердца. Тени в шалаше сгустились, дышать стало трудно. Вайрани стояла, не поднимая головы. Где-то вдали пронзительно залаяла собака, но скоро затихла. Вайрани ощутила, как дети завозились в ней, чувствуя приближение своего настоящего властителя. Она склонилась еще ниже, касаясь лбом края чаши, словно прося защиты и милости у Хозяина.
И он заговорил из глубины, голосом во сто крат более ядовитым, чем вся Орда.
— Зачем ты зовешь меня?
— Чтобы дать тебе знать, повелитель. Та, которую ты ждешь, на подходе. Я видела ее и испытала на себе огонь ее магии.
— И она еще жива! ?
— Я сплела свою паутину, и ей не спастись.
— Она и не должна сделать этого! — Гнев Хозяина сдавил шею Вайрани, как змея. — Если проклятое дитя доберется до равнин, то сможет затеряться в любом направлении, в любой земле. Этого нельзя допустить.
Губы Вайрани пересохли от страха.
— Я и Орда не предадим тебя, повелитель. Ты можешь верить своим слугам.
Черный огонь разразился дьявольским смехом. Тьма стала еще плотнее, еще мертвее, словно в шалаш вошла сама смерть. Живот Вайрани свело, и в нем стало холодно, как в самые лютые зимние морозы. Во рту появился привкус железа.
И из этого мрака вдруг вновь возник голос хозяина, возник близко, у самого уха.
— Верить? Ты просишь верить?
— Д-д-да, господин.
Голос червем вполз в самое сердце.
— Я покажу тебе, как я тебе верю.
Вайрани зажмурилась. Кровавая пена закапала с ее губ.
— О, хозяин, прошу... — Но даже через закрытые глаза она видела, как темнота обступает ее, и знала, что после этого прикосновения она будет навеки отмечена чудовищной печатью. Вайрани сжалась, свернулась и застыла, как овца под ножом.
Первое прикосновение пришлось по колену, но Вайрани глухо застонав, не двинулась с места, ибо уже знала, что Хозяин не любит, когда кто-то из его слуг отодвигается при его касании. Она слишком хорошо помнила это по своим первым урокам в подвалах Блекхолла. Поэтому женщина застыла недвижно, загнав сознание как можно глубже внутрь себя. Три зимы, проведенные в тесных клетках владений гульготалов научили ее способам, как сохранять в таких случаях рассудок. Она ушла в полубессознательную кому и уже едва ощущала, как ледяной палец скользит по внутренней поверхности ее бедра.